Горменгаст

Так как стало совершенно светло, Флэю, очевидно, приходилось соблюдать особую осторожность и он наверняка не мог следовать за Щукволом на слишком близком расстоянии. И все же, как ни быстро двигались теперь Тит с Хламсливом, они никак не могли догнать Флэя. Лоб Доктора покрылся каплями пота; и он, и Тит ощущали все большую усталость. Они пробегали мимо незнакомых башен, строений, пересекали незнакомые дворы, проходили по незнакомым коридорам, поворачивали в незнакомых проходах, все глубже проникая в каменные лабиринты, освещаемые на некоторых участках утренним светом.

Но вот в очередной раз приблизившись к повороту, Доктор механически замедлил шаг и осторожно заглянул за угол. Тит, которому уже стало казаться, что их путешествие, подобное ночному кошмару, никогда не закончится, увидел, как Хламслив дернулся назад и махнул рукой, давая сигнал остановиться.

Потом его рука нащупала стоявшего сзади Тита, ухватила его за локоть и подтянула поближе к себе. Слегка присев, выглянув из-за угла и Тит. В конце узкого коридора, заваленного кусками штукатурки, осыпавшейся со стен и с потолка, засыпанного толстым слоем пыли, он увидел Флэя, который, как и они, тоже стоял у поворота и выглядывал из-за угла. Даже на большом расстоянии было видно, что тело Флэя, столь напоминавшего пугало, все напряглось, — он явно следил за преследуемым.

Опоздай Хламслив и Тит к этому углу на несколько мгновений, они уже не увидели бы Флэя — тот осторожно скользнул за угол. Они бросились вдогонку и быстро добрались до поворота, за которым исчез Флэй. Соблюдая большую осторожность, они выглянули из-за угла. И их глазам предстала картина, полностью повторившая ту, которую они наблюдали несколько мгновений назад: в конце следующего коридора, заваленного, как и предыдущий, обвалившейся штукатуркой и покрытого пылью как пеплом, стоял Флэй, заглядывая за угол. Было такое впечатление, что только что пережитый эпизод повторяется вновь — настолько все, во всех деталях, было схожим. Но на этот раз Хламслив с Титом уже не ожидали, пока Флэй скользнет за угол — Доктор махнул рукой вперед, и они бросились бежать по коридору. Флэй, который наверняка услышал их приближающиеся шаги, не повернул в их сторону голову — а это значит, он даже на мгновение боялся потерять Щуквола из виду. Флэй, похожий на насекомое-палочника, не шелохнулся вплоть до момента, когда Тит с Хламсливом были уже совсем рядом. Под ногой Тита едва слышно хрустнул кусок штукатурки, и Флэй, повернул голову и, глядя через плечо, посмотрел назад. Он приложил палец к губам и — потом сделал знак приблизиться. Хламслив, согнувшись, придерживая свой роскошный халат, пододвинулся к старому слуге вплотную. Тит, опустившись на колени, выглянул из-за угла. На расстоянии метров двадцати он увидел человека с красно-белым лицом, Хранителя Ритуала Щуквола. Сердце Тита учащенно забилось. Тит смотрел на своего извечного врага, которому несколько лет назад бросил вызов, который самим своим существованием отравлял ему жизнь, который привел к отчуждению между ним и его сестрой.

Щуквол сидел на краю каменной чаши, выступающей из стены; очевидно, когда-то это был небольшой фонтан. Рядом находилась низкая арка; проход под ней был завешен куском старой холстины.

Щуквол, поставив ноги на край фонтана, подтянул колени к подбородку и достал что-то из кармана. Он сидел в такой позе и на таком расстоянии, что Титу было сложно разглядеть, что оказалось в руках пегого человека. В полутьме коридора казалось, что Хранитель держит руки в странном положении перед самым лицом. Потом вдруг коридор наполнился резкими звуками бамбуковой свирели, и Титу стало ясно, что именно Щуквол достал из кармана и почему он так странно держит руки. Некоторое время — сказать, как долго это продолжалось, трое наблюдавших не смогли бы — Щуквол играл на свирели. Его пальцы перебегали от отверстия к отверстию, и пронзительная и грустная мелодия лилась по коридору. Но только Доктор Хламслив мог оценить, насколько хорошо играл на свирели Щуквол, только Доктор Хламслив понимал, сколь блестящими были эти музыкальные импровизации, и только Доктор Хламслив чувствовал, сколь они холодны и лишены истинного чувства.

Есть ли что-нибудь такое, чего он не умеет делать? — подумал Хламслив — Клянусь всем тем, что разносторонне, он пугает меня.