Горная долина

Прошло две недели, прежде чем я снова увидел его. Отсутствие его я ощущал сильнее, чем мог бы предположить. Оказалось, что время, которое мы проводили вместе в полуденные часы, приятно нарушало однообразную рутину моей жизни, и теперь, возвращаясь в пустую хижину, я чувствовал, как мне этого недостает. Тропинка на гребне отрога, по которой я возвращался домой, казалась бесконечной. Мои глаза, даже защищенные темными очками, болели от невыносимо яркого света, а подступавшая с обеих сторон трава затрудняла дыхание. Только мысль об ожидающей меня хижине и об облегчении, которое я испытаю, когда ее тень сомкнется вокруг меня, давала мне силы передвигать ноги. Из-за усталости я был особенно подвержен сомнениям и чувству одиночества. Мне казалось, что работа идет слишком медленно, а людей я знаю не лучше, чем в день прибытия в деревню. Но эта тревога служила лишь ширмой, за которой скрывался более важный личный вопрос: живу ли я так, как хотел? Сомнения эти были вызваны отсутствием у меня интереса ко многим формальным аспектам академической науки и усиливающимся чувством изоляции, заставлявшим меня усомниться, могу ли я находить контакт с другими людьми, как это требуется для моей профессии.

После начала занятий с Асемо я не испытывал подобных упадочнических настроений. Сначала я занимался против своей воли, меня даже раздражало, когда я находил Асемо у себя дома, но постепенно я смирился и с удивлением обнаружил, что стоило мне сесть рядом с мальчиком, как усталость покидала меня. Мы говорили только о том, что относилось к занятиям, а когда он работал, часто вообще молчали — он был поглощен своим заданием, а я отключался, прислушиваясь к доносившимся с улицы звукам, как бы слабому эху или смутному воспоминанию о другой жизни. Его спокойная фигура помогала мне бежать от работы и сомнений, переполнявших меня, когда я пытался заглянуть вперед, в жизнь, к которой мне предстояло вернуться после отъезда из долины. Его интерес и прилежание помогали мне забыть о собственных трудностях и создавали между нами взаимное доверие.

После внезапного исчезновения Асемо я всюду искал его глазами. Натолкнувшись неожиданно на группу мальчиков или видя издали их стройные фигуры, я сразу начинал приглядываться, нет ли среди них знакомого силуэта. Однажды, возвращаясь с Макисом из Менихарове, я понял вдруг, что ходил туда лишь в надежде увидеть Асемо и все время, пока был там, искал мальчика. Он не появился, а непонятное смущение удержало меня от расспросов. Возможно, его отсутствие вовсе не было вызвано нашим появлением, но он мог и намеренно избегать нас, сознательно поступать против своего желания, интуитивно считая, что мир, который я представляю и в который он надеялся войти, должен хоть ненадолго уступить его прошлому, упорно борющемуся за существование.

Сквозь призму этого чувства я смотрел на каждую последующую деталь инициации Асемо. Я следил за приготовлениями издалека, расспрашивая о них служивших у меня мальчиков. Откровенные рассказы об ужасах, выпавших на их долю, когда они проходили инициацию, усилили мое сочувствие к Асемо и увеличили тяготившее меня бремя сомнений и ответственности. Было мало утешительного в том, что мальчики преувеличивали угрожавшие ему опасности, что инициируемые редко умирали от обрядов. Я не мог не задаваться вопросом, знал ли он, что его отец предоставил решение мне, а если знал, то, что думал о моем ответе и как он повлиял на его представление о будущем. Проходили дни, меня не покидало беспокойство, но вообще-то в Сусуроке все успокоилось. Маниха редко появлялся в деревне — видимо, большую часть времени он проводил у гама, где жизнь подчинялась теперь ритму, отличному от повседневной рутины Сусуроки. Я чувствовал себя совсем одиноким и неправомерно ожидал от гахуку такого же напряженного интереса к приближающимся событиям, какой испытывал сам. На наших отношениях пагубно сказалось взаимное раздражение, вызванное у них моими бесконечными расспросами о том, когда Лсемо, наконец, станет членом мужской организации, а у меня — растущим недовольством по поводу их уклончивых ответов. В конце концов оказалось, что я мог не беспокоиться, так как о предстоящей церемонии в Гаме мне сообщили лишь накануне вечером.