Господь да благословит решение мое ( Император Николай II во главе действующей армии и заговор генералов)

1 апреля 1916 года состоялось военное совещание, решившее судьбу "Брусиловского наступления". Совещание проходило под председательством Императора. Присутствовали начальник штаба - генерал М.В. Алексеев, начальник Оперативного отдела Ставки - полковник Щепетов, командующие фронтами: Северного генерал А.Н. Куропаткин, Западного - генерал Эверт, Юго-Западного - генерал А.А. Брусилов. Николай II предоставил слово командующим. Все они, кроме Брусилова, высказали уверенность в невозможности наступления на своем фронте. Генерал Эверт, "к всеобщему удивлению, заявил, что "армии его, даже усиленные всеми стратегическими резервами Верховного Командования и всей тяжелой артиллерией, не в силах предпринять и неспособны перейти в наступление. С двойным, даже тройным превосходством в силах, они еле будут в состоянии удержаться на занимаемой.или укрепленной линии, если немцы решатся перейти в наступление". Слова генерала Эверта произвели всеобщее смущение. Алексеев мрачно склонил голову и опустил глаза. После короткой паузы Царь дал слово генералу Брусилову. "Пессимизм его высокопревосходительства генерала Эверта мне не понятен и оснований для него я не нахожу, и не знаю, на чем он основывается", - раздался спокойный голос генерала Брусилова. "Что же касается моего фронта, то я нахожу, что дух войск отличный, они хорошо снабжены и в огнестрельных припасах теперь недостатка нет. Поэтому я могу с одними моими силами не только перейти в наступление, но быть уверенным в полном успехе операции" - Брусилов замолк"{291}. Генерал Головин также пишет о "пессимистическом настроении в верхах нашего Главного командования" на примере военного совещания 1 апреля 1916 года{292}.

Описывая это совещание 1 апреля, его участники, такие, как Деникин и Брусилов, пишут о том, что главная заслуга в том, что план Брусилова был принят, принадлежит Алексееву. Роль Николая II у них сводится к простому утверждению планов начальника штаба. Деникин: "Государь не высказал своего собственного мнения, утверждая лишь положения Алексеева"; Брусилов: "Царь все время сидел молча, не высказывал своих мнений, а по предложению Алексеева своим авторитетом утверждал то, что решалось прениями военного совета, и выводы, которые делал Алексеев"{293}. Для того, чтобы выяснить, так ли это, необходимо пояснить общий план генерала Алексеева и то, что предлагал Брусилов. Предоставим слово полковнику Б.Н. Сергеевскому: "Вся обстановка тех дней требовала решительного удара, притом, на сильнейшего из противников. Войну пора было кончать и затягивать ее для России было невозможно: тлевшее и усиленно разжигаемое пламя революции почти никогда не вырывалось наружу, но признаков ее близости было достаточно. Победа, безусловно, задержала бы и даже совсем притушила бы это пламя, но нужна была полная и блестящая победа, а не полупобеда: т.е. победа над Германской армией, а не над австрийцами. Так, безусловно, смотрели и наши союзники, но для нас это было еще более необходимо, чем для них. Поэтому, вероятно, план, предложенный на Военном Совете генералом Алексеевым, и говорил об едином, решительном, и притом максимальном ударе на германцев (на Вильно): два "фронта" (т.е. две группы армий: Западный фронт - из районов Молодечно и Северный фронт - из района Двинска) должны были концентрически нанести эти огромные стратегические удары, для чего назначалось использование почти всех Российских сил. Оставшиеся вне этого сражения, далеко на юге, 4 армии Юго-Западного фронта, особенно сильно пострадавшие в кампанию 1915 года, не получили участия в намеченном генеральном сражении - их роль должна была наступить позже"{294}.

На совещании 1 апреля в Могилеве генерал Алексеев доложил свой общий наступательный план. Дальше, по воспоминаниям Брусилова, все командующие заявили, что наступать не могут, а он, Брусилов, заявил, что не знает, как другие фронты, но его фронт наступать может, и якобы после этого Алексеев согласился с его словами. При этом сам Брусилов, говорил, что "никаких особых побед не обещаю, буду довольствоваться тем, что у меня есть, что если бы, паче чаяния, я даже и не имел никакого успеха, то, по меньшей мере, не только задержал бы войска противника, но и привлек бы часть его резервов на себя".