Граф М.Т. Лорис-Меликов и его современники

Лорис-Меликов тянулся к людям образованным, черпая из общения с ними недостающие ему сведения в области государственного права и управления. С этим связано и его внимание к либеральной прессе. Из нее он черпал не только нужные сведения, но и информацию о положении в стране, которое весной 1880 г. было тревожным. Либеральную публицистику диктатор активно использовал для проведения своих идей, снабжая нужной информацией. Он отлично постиг «своеобразное влияние» периодической печати в России, «не подходящее под условия Западной Европы, где пресса является лишь выразительницей общественного мнения, тогда как у нас она влияет на само его формирование»³¹⁷. Поборником свободы печати диктатор не был и, как всякий представитель власти, считал нркным для нее «надлежащее руководство». Но цензурные препоны с приходом Лорис-Меликова на верховный пост были ослаблены, хотя законодательно не оформлены.

За первые два месяца правления Лорис-Меликов чрезвычайно расширил свои знания о России, которую, по признанию, сделанному А.Ф. Кони, он мало знал. Знакомство с общественными требованиями подтвердило его прежние наблюдения и укрепило во многих собственных выводах. На его складывавшуюся программу воздействовал и постоянный обмен мнений с Д.А. Милютиным, А.А. Абазой, М.С. Кахановым, позиция которых как представителей либеральной администрации рке четко обозначилась. Д.А. Милютин уже был убежден, что «все наше государственное устройство требует коренной реформы, снизу доверху. Как устройство сельского самоуправления, земства, местной администрации, уездной и губернской, так и центральных высших учреждений — все отжило свой век, все должно бы получить новые формы, согласованные с великими реформами, совершенными в 60-х гг.». Дмитрий Алексеевич задавался вопросом, честно ли хранить про себя эти убеждения, находясь в самом составе высшего правительства. Но и Дон Кихотом он быть не хотел: «Плетью обуха не перешибешь». До поры военный министр полагал, что преобразования «не по плечам нашим государственным деятелям, которые не в состоянии подняться выше точки зрения полицмейстера или даже городового»³¹⁸. С приходом во власть Лорис-Меликова Милютин уже не считал преобразования безнадежными.

Михаил Тариелович не принадлежал к тем, кто готов «перешибить плетью обух» и вообще рубить сплеча. Основным принципом его деятельности была постепенность, но отнюдь не как категория времени, а как способ действий, позволяющий избежать ломки и потрясений. По времени постепенность Лорис-Меликова как раз довольно быстрая — первый шаг к преобразованиям, намеченным еще в самом общем, недостаточно разработанном виде, он делает спустя два месяца после нового назначения, представив свой всеподданнейший доклад царю (см. док. № 36).

По своему содержанию доклад диктатора не столько отчетного, сколько программного характера. Однако и сам краткий отчет главы Верховной распорядительной комиссии заслуживает отдельного внимания: он дает представление о понимании им текущего, о его тактике и стратегии. Ссылаясь на указ 12 февраля 1880 г., Лорис-Меликов говорит о двух сторонах в работе комиссии в истекший период. Он весьма кратко рассказывает о той из них, что решала полицейски-охранительные задачи, перечислив достигнутое: объединение «разрозненной доныне деятельности полицейских и жандармских чинов», более целесообразное устройство розыскной части в столице, ускоренное продвижении дознаний по государственным преступлениям, наведении единообразия в основаниях административной высылки, пересмотре дел по государственным преступлениям и т. д. Остальная часть доклада посвящена «другой стороне» деятельности комиссии, направленной к «изучению разнородных причин, приведших нас к настоящему затруднительному положению, к разъяснениям настроения общества, равнодушное отношение которого к происходящим событиям во многом парализовало принимавшиеся до сих пор меры, и, наконец, к изысканию тех способов, кои могли бы служить к достижению желаемой цели — восстановления потрясенного порядка»³¹⁹.