Грибная пора

С последней цитатой я познакомил Вадима. — Из своего дня рождения не делаю никакого секрета, — воскликнул он. — Тем более, что приходится он на хороший месяц — август.

ПОСРЕДИ ШИРОКОЙ ПРОСЕКИ,

                                                                                                   или

                                                                        Как мы с Вадимом однажды оскандалились

Новенький дом казался нежилым, а баня, к которой подвернул наш автобус, походила на игрушку, только что принесенную из магазина. Всамделишными выглядели только грядки за изгородью, прополотые, но осевшие из-за частых дождей.

Домик мы увидели издали, с дороги. Он стоял посреди широкой просеки и служил хорошим ориентиром. Его построили для персонала, обслуживающего высоковольтную линию. Строительство, видно, затянулось, и когда дом был готов, выяснилось, что жить в нем некому. Так и поселился в нем на правах дачника пенсионер со своей старухой и внуками.

Все это мы узнали после. А пока выходили из автобуса, осторожно неся корзинки и безбожно гремя ведрами, Вадим обронил ножик. Короткий, с ручкой, обмотанной цветной изоляционной лентой, он сделал в воздухе сальто и нырнул под сиденье.

— Это ты меня подтолкнул, конкурент несчастный, — ворчал Вадим. — Хотел оставить безоружным. А я тебя все равно посрамлю.

Ворчать ворчал, а ножа увидеть не мог. Я заметил его, выцарапал из-под сиденья и протянул ему:

— Пока возьми, а на обратном пути выбросим. Ездить с таким ножом — только позориться. А еще в конкуренты набиваешься.

Мы вышли из автобуса последними и стояли, осматриваясь, тогда как другие грибники постепенно начали разбредаться по опушкам.

— Давай, конкурент, выбирай себе направление, я пойду в противоположную сторону, — сказал я Вадиму.

— Э-э нет, ты сначала покажи, где растут грибы, а потом будем соревноваться.

— Интересно, какие грибы тебя интересуют?

— Белые, конечно.

— Белые?! — Я осмотрелся вокруг. — Видишь эти деревья?

— Напротив крыльца?

— Да.

— Вижу.

— Ищи в них.

— Ты что, издеваешься?

— Ничуть. Отличное место для белых.

Это отличное место представляло собой островок на дороге, по которой редко ездят. Старые седые ели — а их тут росло с полдесятка, не больше, — уронили тяжелые лапы на землю.

Вадим скептически осмотрел этот клин, перевел взгляд на меня и сказал:

— Хорошо, я пойду, но за результат отвечаешь ты. Если ничего нет — платишь штраф.

— И не подумаю.

— Тогда не пойду.

— Отлично, схожу я.

Вадим заколебался.

— Ладно, я схожу. Но если там пусто, ты все равно будешь наказан. Своими руками выберу из корзинки пять лучших белых.

Он залез в елки со стороны дороги, выбрался обратно, оглянулся на меня и погрозил кулаком. Затем перешел на другую сторону, и вот оттуда-то и раздался его истошный крик:

— Есть!

— Сколько? — спросил я.

— Один, — ответил Вадим, помедлив.

Он повозился там еще некоторое время, вышел и сказал безапелляционно:

— Один вырос, больше нет.

— Что-то не верится, — заметил я и направился к тому же ельниковому клочку.

Гриб я увидел тоже не сразу. Он не приподымал слежавшейся подстилки из сухих иголок, не прикрывался еловыми лапами, а пристроился к старой толстой палке так, что лишь с одной определенной точки его можно было заметить. Вадим эту точку не нашел, я выбрал ее тоже случайно, однако гриб поднес к самому носу Вадима.

— Один! А это что? Смотреть надо, конкурент!

— Этот я видел, — спокойно парировал Вадим. — Для тебя его и оставил. Делить — так поровну.

Мне оставалось только раскланяться.

В лес мы входили последними. Но какое это имело значение? В нехоженом лесу тропок много, а в таком, как этот, близком к городу, все равно за кем-то надо идти.

Есть грибники, которых мало смущает расстояние. Словно лоси, они мчатся все дальше и дальше, через поля и луга, сквозь бурелом и валежник, срезая на ходу все, что бросается в глаза. Бегут они в поисках целины, чтобы отвести душу на местах нетронутых.

Спору нет, первопроходцем быть лестно. Но в этих перелесках вдоль широкой просеки и посреди ее, где каждое дерево можно пронумеровать, на открытия рассчитывать трудно. Здесь ставку надо делать на внимательность. И в этом заключается своя прелесть. Знаешь, что до тебя прошло пять, десять, а может, и двадцать человек, но поленились низко поклониться вон той отдельно стоящей елочке, высокомерно оглядели потерявшую стать березу, не заметили под осинкой подозрительного коричнево-красного бугорка, не обратили внимания на приподнятый кверху листок в глухой чащобе или на рыжий глазок совсем в стороне от леса. Тут каждый гриб трудовой, а трудовое всегда дорого.

Но сегодня и искусство не помогало. Нам ясно, что если не изменим курс, корзинки не наполним. Возвращаемся к автобусу. Около него, подстелив плащи, дремлют самые нерадивые. То, что собрали мы, им кажется недостижимым. Но нас такой результат не устраивает. И, пока ноги не чувствуют усталости, я тяну Вадима, не давая ему присесть.

— Ты меня впустую не гоняй, — по обыкновению ворчит он. — Сначала теоретически обоснованно выбирай маршрут.