Гроб хрустальный

Люди все прибывали. Глеб запомнил сероглазого блондина в черной рубашке и черных джинсах в обтяжку. Его звали Борис Луганский; он с порога начал рассказывать Шаневичу, как на телевидении готовят победу Ельцина:

-- Тут самое главное -- правильно сделанный новостной ролик.

-- Двадцать пятый кадр? -- спросил Ося, -- Не удивлюсь -- ельциноиды и на такое пойдут.

-- Нет, все проще. Мне на "Видео-Интернэшнл" на днях объясняли, что надо, скажем, показать речь Зюганова -- а фоном тихо, но отчетливо, дать такой мерзкий звук, чтобы вызвать у зрителя раздражение. И дело в шляпе.

-- А газетку "Не дай Бог" тоже с твой помощью изготавливают? -- Ося взмахнул рукой.

-- А что за газета? -- вступил Шаневич, на лету поймав опрокинутый Осей стакан.

-- О, прекрасный ход, прекрасный, -- откликнулся Луганский. --Антикоммунистическая газета, которую делают журналисты "Коммерсанта". Очень, очень смешная.

-- Там была подборка писем, -- сказал Ося, почесывая бороду. -- Якобы от тех, кто за коммунистов. Пишут, что после победы с дерьмократами сделают. Типа кишки вырежут, яйца оторвут, на улицах развесят, ну и так далее.

Глеб поморщился. Как-то о возможной победе коммунистов он всерьез не задумывался. И уж тем более -- о возможных казнях. Даже при Брежневе этого не было, куда уж Зюганову.

-- Понятно, -- продолжал Ося, -- что эта коммерсантовская шушера сама все придумала. Но я подумал: а ведь правда, когда победим, мы с авторами этой газеты так и поступим.

-- Мы -- это кто? -- спросил Луганский.

-- Мы -- это НБП, -- ответил Ося. -- Нацболы.

-- Я знал Курехина, -- сказал Луганский, -- встречался с ним пару раз. Очень был клевый. Жалко, что умер.

-- Курехин -- это который про грибы? -- спросила подошедшая Настя.

-- Он самый, -- сказала Снежана. -- А, кстати, ты грибов не принесла?

-- Нет, не достала, -- девушка виновато улыбнулась. -- В другой раз, ладно?

-- Хуйня, -- Снежана царственно кивнула. -- И так всем по кайфу.

Она явно наслаждалась положением королевы бала. Комната уже была полна людей -- большинство Глеб видел впервые -- по крайней мере, не мог вспомнить, видел ли раньше.

-- Не знаю, -- Настя надула губы. -- Мне противно смотреть, как все пьют. Водка -- это так не позитивно. Только посмотри, -- и она кивнула на Антона, который, жестикулируя, что-то излагал Бену.

Внезапно Снежана глянула на часы и рванула в офис с криком:

-- Меня должны поздравить из Америки, скоро буду!

Глеб вернулся к столу. Нюра Степановна молча рассматривала рюмку водки, словно впервые ее видела. Кто-то предложил включить музыку и потанцевать. Стол сдвинули к стене, начались танцы под "Жильца вершин" и Murder Ballads. Глеб некоторое время подпрыгивал, вспоминая свои первые дискотеки, но потом решил, что с него хватит, и направился в офис. В коридоре он встретил Бена. В офисе Луганский, сидя на столе, впаривал Снежане и Насте:

-- Я решил, хватит заниматься рекламной мелочовкой. Хочу написать серьезный сценарий. Начинается с того, что двое братков, чечен и русский, едут на машине. Русский только что вернулся из Америки, и чечен его расспрашивает. Вот, слушайте.

Откуда-то Луганский извлек сложенный вчетверо лист бумаги и начал читать:

-- Правда ли, что там это дело совершенно законно?

-- Да. Совершенно законно. То есть, конечно, нельзя подойти на улице к мальчику и трахнуть его в жопу, это да. Но если живешь с кем-то -- твое дело. Или если мужик одевает женское платье и идет в кабак -- его оттуда не выгоняют.

-- Постой. Я не понял -- то есть если я сижу в кабаке, и входит пидор, я не могу его вырубить?

-- Ага. Ты не можешь его вырубить. Потому что менты тогда вырубят тебя. Потому что мусор тоже может оказаться пидором.

-- Круто, -- сказал Глебу Бен. -- Это пародия на "Палп Фикшн", я понял. Там в начале Сэмюэл Л. Джексон с Траволтой беседуют об Амстердаме.

-- Мой любимый фильм, -- сообщила Настя. -- А вы знаете, что было в чемоданчике? Душа Марселуса Уоллеса, вот!

-- А я думал, -- сказал Бен, -- бриллианты, украденные в "Бешеных псах".

Луганский глянул на него возмущенно, Бен пожал плечами и вернулся в большую комнату. В офис зашли Андрей с Антоном и остановились на пороге. Не смущаясь, Луганский продолжал читать:

-- А бабы? Как бабы это терпят?

-- Бабы в Штатах совсем обнаглели. Вот если ты ущипнешь ее за жопу, она волокет тебя в суд, и судья отправляет тебя на зону.

-- Блядь.

-- Бабы в Америке даже говорят на другом языке.

-- Что? Не по-американски?

-- Ну, не совсем. Самое забавное -- это такие маааленькие отличия. Например, история будет по-английски history, а бабы говорят -- herstory, потому что...

-- Я не понял, как?

-- Ну, это звучит у меня похоже, а пишется по-разному. То Ха -- И --Зэ, а то Ха -- Е -- эР. То есть "его" и "ее".

-- У меня была подруга, -- сказал Антон, -- так она год прожила в Англии. Много мне про феминизм рассказывала. Про феминизм и этот... как его... джендер.

-- Интернет, -- заметил Андрей, -- отменил гендер. Потому что в Сети никто не знает -- собака ты, мальчик или девочка.