Громыко. Война, мир и дипломатия

Широко рекламировались воинственные настроения в США. В различных заявлениях подчеркивалась готовность американских военных прибегнуть к атомному шантажу — вплоть до бомбардировки объектов на территории КНР с использованием атомного оружия, решимость и впредь осуществлять конвоирование судов в пределах территориальных вод КНР.

Все это рассчитывалось и на военный шантаж, запугивание КНР, а также на подготовку населения США к возможным последствиям враждебной политики США в отношении КНР.

В послании главы Советского правительства президенту США от 7 сентября содержалось ясное предупреждение о непоправимых последствиях действий Вашингтона. Эти действия квалифицировались как вмешательство во внутренние дела Китая и как неоправданные с точки зрения международного права. Одновременно Советский Союз выражал готовность содействовать мирному урегулированию тайваньской проблемы и восстановлению законных прав КНР в ООН.

В моей пекинской беседе с Мао Цзэдуном главное место заняло рассмотрение вопросов, связанных с напряженной обстановкой на Дальнем Востоке, особенно с положением, сложившимся вокруг островов (помните, Хрущев их назвал «говенными»? — С.Р.), а также с политикой США в этом районе, возможностью американской агрессии против Китая и координацией действий между СССР и КНР в политическом плане.

Общая тональность заявлений Мао Цзэдуна была такова, что уступок американцам делать не следует и надо действовать по принципу “острие против острия”.

— Верно, — говорил он, — что США могут пойти на авантюру — на развязывание войны против КНР. Китай должен считаться и считается с такой возможностью. Но капитулировать он не намерен!

Развивая эти мысли и подчеркивая необходимость взаимодействия СССР и Китая как союзников, Мао Цзэдун высказался далее следующим образом:

— Если США нападут на Китай и применят даже ядерное оружие, китайские армии должны отступать из периферийных районов в глубь страны. Они должны заманивать противника поглубже с таким расчетом, чтобы вооруженные силы США оказались в тисках у Китая.

Мао Цзэдун далее давал как бы советы руководству СССР, что надо делать:

— В случае возникновения войны Советский Союз не дол жен давать на ее начальной стадии военный отпор американцам основными своими средствами и таким образом не мешать им проникать все глубже внутрь территории китайского гиганта. Лишь затем, когда американские армии оказались бы в центральной части Китая, СССР должен их накрыть всеми своими средствами.

До данной беседы я знал о многих заявлениях Мао Цзэдуна по вопросам войны и мира, об американском империализме. Но впервые непосредственно услышал высказывания, которые крайне удивили меня не только своей “оригинальностью”, но и “легкостью”, с которой он излагал чуть ли не схему агрессии США против Китая с применением ядерного оружия, и то, как с этой агрессией бороться. Я в соответствующей форме дал понять:

— Изложенный сценарий войны не может встретить нашего положительного отношения. Я могу это сказать определенно.

На этом обсуждение военно-стратегических вопросов закончилось.

Нелишне добавить к сказанному несколько слов о Мао Цзэдуне как человеке. Если отвлечься от его теоретических установок, от его мировоззренческих концепций и особых взглядов в политике, то перед вами предстанет человек в общем любезный и даже обходительный, Мао понимал шутку, и сам к ней прибегал. Старую китайскую философию он считал своим родным домом, основательно ее штудировал и говорил об этом. Со знанием ссылался на авторитеты.

Мао Цзэдун уважал собеседника, который мог с ним потягаться в обсуждении проблем. Но когда дело доходило до острых вопросов политики, то у него на лице появлялась маска. Мао тут же становился другим человеком. На моих глазах в Пекине он просидел весь обед рядом со своим главным гостем — Хрущевым, сказав не более десятка протокольных слов. Мои усилия и в какой-то степени усилия китайского министра Чень И положения не выправили»^{507}.

Громыко не сказал, как он расценивал мысли Мао Цзэдуна о возможности ядерной войны — как изощренный зондаж намерений Москвы идти до конца в защите КНР или как реальный план совместных действий? Если как реальный план, то зададимся вопросом; насколько безопасно было передавать Пекину ядерные технологии?

Мы не найдем у Громыко ответа.

Но когда Рейган объявил, что «есть вещи поважнее мира», имея в виду готовность США к войне с Советским Союзом, он действовал, как Мао Цзэдун.

Вот тут и кроется главная проблема великих мировых шахмат Дипломатии. У нее нет на все вопросы готовых ответов. Она может анализировать, предсказывать, договариваться, блефовать, грозить, торговаться, мириться. Не более того.

Однако у Громыко однажды (примерно в 1978 году) проскользнуло очень важное умозаключение, зафиксированное Фалиным: «Нам не нужна никакая единая Германия, в том числе социалистическая. Вполне хватает единого социалистического Китая»^{508}.