Гвен Винн

– Я уверен, что она придет, но хорошо бы знать, каким из двух путей.Сейчас темно, а переходить по доске опасно: я слышал об этом, хотя сам там ходил не часто. Наверно, она пойдет по дороге. Но ведь она сказала «большой вяз», а туда ей все равно придется часть пути проделать по тропе. Если бы я знал, как она пойдет, встретил бы ее на тропе. Но если она предпочтет дорогу, придется ждать дольше. Интересно, где она.

Опираясь рукой на перила лестницы , он стоит задумавшись. После того короткого разговора на празднике урожая Мэри сумела передать ему, что отправится по делу к переправе Рага; поэтому он и колеблется. Но скоро возобновляет свои молчаливые рассуждения:

– Неужели она уже побывала на переправе и вернулась? Боже помоги мне, надеюсь, что нет. Но все же это возможно. Жаль, что капитан так надолго меня задержал. А дождь еще больше нас задержал, почти на полчаса. Мне не нужно было ни минуты оставаться дома. Но мать приготовила этот отличный бифштекс; если бы я не стал есть, она бы рассердилась и что-нибудь заподозрила. И еще эти рассказы о свече мертвеца. В Пемброке верят во весь этот вздор. Какая глупость! Хоть я сам не суеверен, у меня от этого мурашки по коже ползут. Странно: она во сне видела, что свеча выходит из Аберганна. Жаль, что она мне об этом рассказала; ни слова не скажу Мэри. Она не из пугливых, но такое кого угодно испугает. Ну, так что же мне делать? Если она уже побывала на переправе и вернулась, я ее пропустил. Но она сказала, что будет под вязом, а она никогда не нарушает обещание, если может его сдержать. Мужчина должен верить женщине на слово – настоящей женщине. Она назначила мне это место, и я буду там. Но о чем я думаю? Может, она уже ждет меня там?

Больше он не дожидается на лестнице, а спускается с нее и идет по тропе.

Несмотря на ночную темноту, узкую тропу и препятствия в виде свешивающихся ветвей, идет он быстро. Эта часть тропы ему хорошо знакома, он знает на ней каждый дюйм до большого вяза, под раскидистыми ветвями которого они уже не раз встречались. Этот вяз – древний лесной патриарх; его древесина, пострадавшая от времени, не привлекла дровосеков, иначе его давно бы уже не было, и теперь он стоит, возвышаясь над собственным потомством. Он растет в нескольких шагах от тропы; от нее его отделяют густые заросли падуба, охватывающие кругом все дерево. Большое дупло на горизонтально расположенной части ствола предоставляет удобное сидение для двоих, делая идеальным местом для свиданий.

Добравшись до этого места, Джек Уингейт испытывает легкое разочарование, не найдя здесь свою возлюбленную. Он зовет ее по имени – в надежде, что она спряталась в зарослях, вначале осторожно и тихо, потом громче. Никакого ответа: либо она еще не пришла, либо уже ушла.

И поскольку второе предположение кажется ему вероятным, он снова винит капитана Райкрофта, дождь, речной паводок, бифштекс – и прежде всего долгий разговор о кэнвилл корфе , произнося при этом проклятия по поводу нелепых суеверий.

Но, возможно, Мэри еще не пришла. Ее могла задержать темнота. К тому же она ведь не назначила точное время. Она сказала, что «найдет способ», и Джек верит, что найдет, несмотря на все препятствия.

С этой вернувшейся уверенностью он перестает нетерпеливо расхаживать, что делал с того момента, как добрался до дерева; усевшись на привычное место, он внимательно прислушивается. Глаза бесполезны в этой киммерийской тьме. Он едва различает ближайшие кусты падуба, хотя они от него на расстоянии вытянутой руки.

Но на слух, обостренный любовью, он может надеяться; и вскоре до него доносится звук, слаще любого другого в лесу, даже птичьих песен. Это шорох женской юбки о листву. Джеку не нужно говорить, кто идет. Какое-то легкое электричество извещает его о присутствии Мэри Морган, как будто она уже рядом с ним.

Покончив с сомнениями и рассуждениями, Он встает и делает несколько шагов ей навстречу. И видит на тропе неясную фигуру, движущуюся с изяществом, заметным даже в тусклом мерцающем свете.

– Это ты, Мэри?

Вопрос задан машинально; и Джек не ждет на него никакого ответа. Прежде чем успевает ответить, она в его объятиях, и поцелуй мешает ей произнести хоть слово.

Поздоровавшись таким образом, он берет ее за руку и ведет в заросли. Не из предосторожности или страха, что их кто-нибудь заметит. Тропой мало кто пользуется, кроме жильцов Аберганна, тем более в такое время. Они лишь по привычке идут в самой укромное место, с которым связано у них много сладких воспоминаний.

Они садятся рядом, очень близко друг к другу, потому что он обнимает ее рукой за талию. Как не похоже на влюбленных в раскрашенном павильоне Ллангоррена! Здесь не скрываются мысли и не сдерживается речь, не тратится время на многословные разглагольствования. Им нечего скрывать друг от друга, как она и говорит в самом начале.

– Как хорошо, что ты пришла, Мэри, – говорит он, когда они усаживаются. – Я знал, что ты придешь.

– О Джек! Что мне пришлось проделать, как я разыграла маму! Ты будешь смеяться, когда услышишь.

– Расскажи, дорогая!