i 210de1b8c36208e1

подслушивала, но она обычно оставляет дверь приоткрытой, потому что придерживается,

или придерживалась политики открытых дверей и...

Шум крови в голове стал невыносимым. Он сглотнул и этот звук п

оказался н

евероятно

громким.

У нее уже была на примете работа.

В Сан­Франциско.

Люк вытащил телефон и, застыв, изучил последнее сообщение, которое она послала

ему сегодня днем. Он хотел поделиться с ней новостями об экзамене, но потом подумал, что лучше сделает ей сюрприз, когда узнает об успешной сдаче. Когда она снова будет в

его объятьях. Вместо этого он спросил о том, как прошел ее день.

“Папа пытается заставить меня съесть бекон!”

Его ответ: “​

Пошли его подальше, крошка. Когда вернешься, я приготовлю тебе любой

чертов салат, который захочешь”.

В ответ она прислала улыбающийся смайлик. Гребаный улыбающийся смайлик.

Кинси не собиралась возвращаться. Вообще. Она не доверяла ему достаточно, чтобы

рассказать о потере работы. На кой черт ей держать его в курсе своих планов на жизнь?

Может быть, Джози что­то не так поняла. Одному богу известно, какого рода игры с

“испорченными телефонами” ведутся в мэрии, где никто ​

не ​

подслушивает, а туалеты

гудят от полуправды и сплетен.

Ему нужно сохранять. Мать его. Спокойствие.

― Вернусь через минутку, ― сказал он Гейджу, который только рассеянно кивнул, слишком занятый флиртом со всеми, кто подходил к бару.

Люк вышел в коридор к уборным, глубоко вдохнул и набрал номер. Она о

тветила едва

закончился первый гудок.

― Привет.

― Привет, как дела?

― Хорошо… ― ее голос затих, а потом он услышал, как она прошипела “Джакс, отстань!” ― и снова вернулась к разговору. ― Прости, это мой брат, Джакс. Он

отыгрывается за те месяцы, что не имел возможности лично мучить меня. Итак, как ты?

Не очень­то.

― Я слышал очень странную новость. Очевидно, тебя уволили, но я подумал, что это

невозможно, потому что, если б

ы т

акое п

роизошло, ты бы р

ассказала м

не об э

том, ―

Л

юк

знал, что это звучало так, будто он предъявлял претензии, но его злость никак не

получалось смягчить. Кинси лгала ему, и если она н

е задолжала е

му свою б

удущее, т

о у

ж

правду должна была сказать.

Наступила долгая, тяжелая пауза.

― Я не хотела тебя беспокоить. Я знала, что как только ты услышишь об этом, то

расстроишься, потому что…

― Ты сделала это ради моей семьи, ― ради него.

― Верно, и мне надо определиться со следующим шагом, ― ​

”самой” четко звучало в

конце ее предложения. Это будет личное решение Кинси.