i a3ecc4926ae78677

Кертис умер от полученной раны. Герман Геринг не без удовлетворения записал себе

восемнадцатую победу.

Его ведомый, унтер-офицер Вилли Кампе, уже немолодой — по меркам авиаторов —

человек, по возвращении на аэродром поздравил командира.

— Придет время, Кампе, и ты тоже начнешь сбивать англичан! — подбодрил его Геринг.

Он был доволен. Конечно, теперь уже не получается щелкать самолеты противника, как

орешки. И все-таки быть асом — чертовски приятно.

Как удачно вышло, что в начале войны он заболел ревматическим артритом и угодил в

госпиталь! Тогда-то он злился и страдал: идет война, а он, профессиональный военный,

закончивший военную Академию в Карлсруэ и военное училище в Берлине, лейтенант

Баденского пехотного полка принца Вильгельма, лежит на койке...

Но вот заехал к нему старый друг, бывший сослуживец по полку, а ныне — летчик Бруно

Лрцер, поговорил с ним по душам, — и жизнь мгновенно переменилась.

Бруно, а вслед за ним и его младший брат Фриц, прошел специальную подготовку и

сделался пилотом. Фриц когда-то учился в религиозном учебном заведении.

— Его теперь называют «летающий пастор», — давясь от смеха, сообщил Бруно. — Ну,

поправляйся, Герман, вставай скорей на ноги — и к нам. Не пожалеешь!

И Геринг не пожалел. С пятнадцатого года он летал с Лрцером на двухместном самолете

— наблюдателем, а потом не выдержал — решил сам сделаться летчиком.

В октябре того же пятнадцатого года мечта сбылась... Герман рвался туда, где шли бои.

— Я не могу прохлаждаться здесь, где за неделю не встретишь ни одного вражеского

самолета! — одолевал молодой летчик свое начальство. — Переведите меня туда, где

действительно сражаются!

Памятуя о том, что отец новоиспеченного пилота — влиятельное лицо, не последний

человек в мире военных, да и вообще личный друг Отто фон Бисмарка, — начальство

пошло молодому патриоту навстречу.

— Я уверен, эскадрилья моего друга Лрцера будет счастлива заполучить нового бойца во

славу великой Германии! — не обременяя себя лишней скромностью, заявил Герман

Геринг.

После радостной встречи в эскадрилье Геринг потребовал, чтобы ему позволили вылететь

при первой же возможности.

Вечером, в офицерском клубе, наспех оборудованном в каком-то местном французском

кабаке, Герман как ни в чем не бывало рассказывал:

— Когда я направил мой верный «Альбатрос» навстречу «Ньюпорам», сразу семь

самолетов врага повернули и стремительно унеслись прочь. Они действительно бегут,

едва завидев германца!

Кругом смеялись и одобрительно хлопали его по спине.

Новый летчик-истребитель действительно не отличался скромностью. С другой стороны,

не отличался он и робостью. Казалось, ему чужд инстинкт самосохранения: он бросался в

бой неистово, как дикий зверь, и не испытывал ни малейшего страха перед врагом.

2 ноября 1916 года он был сбит и с тяжелой раной бедра опять угодил в госпиталь.

— Лрцер, — жаловался Герман своему другу, когда тот заглянул к нему с визитом, —

забери ты меня, черт побери, отсюда. Не могу больше. Скучно!

— Заберу, — обещал Лрцер.

И с начала 1917 года Геринг летал в его эскадрилье... пока сам не стал командиром.

8 июля 1918 года, Западный фронт

— Капитан Геринг! — Голос адъютанта полка звучал торжественно. — Сейчас, когда вы

стали нашим командиром, позвольте вручить вам нашу культовую полковую трость. Ее

вырезал из терновника искусный мастер родом из Баварии и в свое время подарил

Манфреду фон Рихтгофену. Сейчас она переходит к вам как к командиру JG I —

Jagtgeschwader «Манфред Рихтгофен»!

...Пройдут годы, и эта трость превратится в маршальский жезл. Но ни о чем подобном не

ведает молодой капитан Герман Геринг, когда высоко поднимает этот символ воинской

славы и власти.

17 июля 1918 года, Западный фронт

Геринг был мрачен.

Он только что вернулся после очередного боевого вылета и был крайне неудовлетворен

произошедшим. Такое случалось уже не в первый раз.

Опять линию фронта пересекли французские двухместные «Кудроны» — двухмоторные

тяжелые самолеты.

Как обычно, они прорывались вперед плотным строем и с малой высоты производили

свои налеты. Двухмоторные бронированные аэропланы практически «не замечали»

летчиков Геринга.

Да уж, есть, от чего прийти в ярость! Герман лично атаковал один из «Кудронов» и

попусту расстрелял весь боезапас: француз преспокойно летел себе дальше.

Сбивать такие самолеты — дело зенитчиков. И незачем подставлять под пули

истребителей, чьи пулеметы, как выяснилось, бессильны.

Геринг взял лист бумаги и принялся писать рапорт начальству — командующему

авиацией генералу фон Хппнеру.

«Моих летчиков заставляют делать пять вылетов в день. Такие перегрузки не под силу

выдержать ни людям, ни машинам. И, кстати, о технике: я уже докладывал о том, что до

сих пор отсутствует нормальная телефонная связь между эскадрильями...»

Но была у Геринга и другая проблема, о которой он как командир не мог не задумываться.

В самом начале войны еще не существовало никаких тактических приемов воздушного

боя. Учились на ходу — точнее, «на лету», на ошибках, преимущественно на чужих