И нет тебя дороже

– Но даже, если допустить, что она сама все это состряпала, то непонятно, зачем ей это было нужно? – удивлялся Петров. – Она, что, в газету пойдет работать и заранее очки набирает?

– Кто знает, как сложится судьба, – глубокомысленно изрек Гуменюк. – Может и пойдет.

В жизни действительно всякое случается, но никто никогда не слышал, чтобы Инна говорила о том, что собирается стать журналистом. Не собиралась она в газете работать. Также, как и в школе. И то и другое было ей одинаково чуждо.

– Зачем? – пожал плечами Михальянц. – Ей вообще незачем работать. Деньги ей не нужны.

– Меркантильный ты, Михальянц. Разве люди работают только ради денег? – спросила Петрова.

– А ради чего? – удивился Михальянц. – Не знаю, как женщина, но мужчина должен приносить их в дом. На мужчине лежит тяжелая обязанность обеспечить семью всем необходимым. Для этого нужны деньги. А моя жена, как и Инна, работать не будет.

– Потому что на ней будет лежать тяжелая обязанность окружить тебя заботой и комфортом? – поддела его Женя.

– Комфортное существование я ей создам,– обиделся Михальянц. – А она детей будет рожать и воспитывать. Если пойдет работать, кто будет ими заниматься?

– Няню пригласишь, – подсказал Гуменюк. – А потом гувернантку наймешь. Сейчас многие так делают.

– Никакая няня мать не заменит. Семья и дети – вот предназначение женщины. Как только она выходит за эти рамки, с ней тут же случаются всякие неприятности, – назидательно произнес Михальянц. – Вот как с Минковой.

– Да, Минкова меня о-очень удивила, – протянул Андрей.

– И чего ей, в самом деле, дома не сиделось? – пожала плечами Боцманова. – Все бросила и умотала. В Италию ее потянуло! Чего ей здесь не хватало?

– Все того же – денег, – сказал Михальянц. – Предложили заработать, вот она и поехала.

– Посредине учебного года? Ехать на заработки? – пожала плечами Женя. – Безответственность какая-то. Было бы у нее и в самом деле трудное материальное положение, она бы так не одевалась. По ней не видно, что она из нуждающейся семьи.

– Она у матери одна. И мать у нее неплохо зарабатывает, – согласилась Машкина.

– Точно. Она в салоне красоты работает. Говорят, нарасхват там, – добавила Боцманова.

– Минкова, она… – Петрова помолчала, подыскивая подходящее слово, – несерьезная какая-то…

– Бесшабашная, ты хотела сказать, – поправила ее Боцманова. – То конкурс этот, то Италия, то с байкерами связалась.

– С какими байкерами? – удивилась Женя.

– Да вон, Света видела, как она по городу раскатывалась с этими, в косухах, да, Свет?

Машкина кивнула. Было такое, она и в самом деле видела, как Вероника и ее подруга, дылда с иностранной филологии тусовались с этими, которые все в черной коже, в баре. А потом Вероника задрала ногу выше головы, села на мотоцикл позади одного из этих и укатила в неизвестном направлении. А Петухова осталась.

– Поумнее Минковой, значит, – сделала вывод Боцманова.

И только Лиза ничего не говорила о Веронике. До самого прихода преподавателя, ни слова не произнесла, сидела, перебирая страницы конспекта, и время от времени бросала в сторону Ларисы холодный неприязненный взгляд. Который очень Ларисе не нравился. Ей было не по себе. Она всегда и со всеми была в хороших отношениях. Она была то, что на западе называется «светская женщина» и гордилась своим умением со всеми ладить. Она долго училась держать свои настоящие чувства в узде. Воспитанная женщина никогда не унизится до всяких там разборок, а тем более, скандалов. Но если Лиза расскажет другим… вполне возможно, будет и скандал.

Похоже, она, все-таки, рассказала.

Потому что, когда через день Лариса пришла сдавать экзамен, с ней никто не разговаривал. Петровы дружно повернулись спиной, стоило ей подойти к группе у окна напротив кабинета, в котором шел экзамен. Никто не ответил на ее вопрос, вышел ли уже кто-нибудь оттуда? Невероятно, но даже Машкина с Василисой демонстративно поднялись со скамейки и ушли, как только Лариса опустилась рядом. От Машкиной Лариса такого никак не ожидала, а уж от бессловесной овцы Василисы так и тем более. Она сразу поняла, в чем дело, поискала глазами Лизу и Лешку, но тех не было. Видимо, уже зашли в кабинет. Ощущения были не из приятных. Сидела одна, делая вид, что читает учебник. Но текста не видела. Вся в слух превратилась, казалось, то там, то здесь о ней говорят. Казалось, всякий проходящий мимо бросает на нее презрительный взгляд. Но встать и уйти тоже не могла. Экзамен.

Конечно, Лариса виновата – рассказала Сабаниной о похищении Вероники. Но разве ее вина, что Сабанина расписала все это в статье?! Ну, или дала кому-то эту информацию для статьи, что вышла под ее именем.

И вот, Сабаниной на экзамене нет, а она, Лариса, оказалась крайней! С подобным положением вещей трудно примириться. Нужно было разобраться. И разобраться немедленно. Никогда еще Ларису так не унижали. Она считала, что в группе к ней все хорошо относятся, она могла найти общий язык с кем угодно. И вот, пожалуйста, все нос от нее воротят, даже сидеть рядом не хотят!