Я, Лунин…

В последнее мгновение Николай спохватился и достал из кармана висящих на коленях джинсов блестящий квадратик «Контекса». На несколько мгновений в комнате стало совсем тихо, а потом послышалось шумное, возбужденное дыхание Трошина, которому в том же ритме вторила постукивающая о стенку кровать. Шум этот продолжался совсем недолго, руки Трошина, сжимающие Танькину поясницу, обессиленно разжались. Николай быстро натянул на себя джинсы и молча вышел из комнаты. Когда спустя несколько минут он вернулся в номер, Танька сидела на кровати, уставившись в окно, выходящее на задний двор. Трошин сел на другую кровать и достал из кармана сигареты. Распечатав пачку, он протянул ее Таньке.

— Будешь?

Кивнув, она достала из пачки сигарету и сунула ее в рот. Николай щелкнул зажигалкой. Некоторое время они сидели молча, выпуская дым в распахнутое окно и разглядывая прикрученную к тумбочке табличку «Не курить».

— Мне идти надо. За мной муж должен сейчас приехать. — Танька выбросила недокуренную сигарету в окно.

— Еще повторим?

Трошин наконец оторвался от созерцания таблички и взглянул на Таньку. В глазах ее мелькнули уже знакомые ему огоньки.

— Повторим. Ты только не спеши так в следующий раз.

Танька послала Трошину воздушный поцелуй и выскользнула из комнаты. Взглянув на захлопнувшуюся дверь, Николай только покачал головой и пробормотал, обращаясь к самому себе:

— Ну и зачем мне это все надо?

Ответа на этот вопрос он не нашел ни в этот день, ни в последующие. Зачем эти, ставшие регулярными, встречи нужны Таньке, имевшей трехлетнюю дочку и мужа, который был моложе Николая почти на десять лет, Трошин не спрашивал. Каждый из них двоих получал от этих встреч то, чего ему по той или иной причине не хватало дома, а большего никто и не требовал. Единственным взаимным условием было лишь одно — сохранение слишком близкого общения в тайне от окружающих. Но сохранить в тайне от пусть и небольшого, но любопытного женского коллектива «Радушного» то, что в самих же стенах мотеля и происходит, было, конечно же, невозможно, и, как вскоре смог убедиться Трошин, что знают двое, то и жена знает.

Любовников спасло только то, что внезапно приехавшая в мотель Трошина не знала, в каком именно номере уединился ее супруг со своей пассией. Поэтому, недолго думая, Елена принялась колотить в первую попавшуюся дверь, которую ей, конечно же, никто открывать не спешил. В девять утра на втором этаже, как правило, уже никого не было. Дальнобойщики обычно трогались в путь в восемь, а то и раньше, ну а любители путешествовать на легковых машинах к этому времени обычно уже сдавали номера и перемещались в помещение кафе на первом этаже.

Гулкие, почти непрерывные удары в дверь и пронзительные выкрики Трошиной были прекрасно слышны в седьмом номере, в котором и находились Николай и Татьяна.

— Крику-то сейчас будет. — Танька натянула на голову одеяло.

— Нет, она нас, как найдет, молча убивать будет. — Трошин решительно сдернул одеяло с обнаженной любовницы. — Одевайся, только быстро.

— Ну да, если мы одетые будем, она сразу поймет, что мы в шахматы играли, — пробормотала, натягивая на себя белье, Танька, — только у нас шахмат нету.

— Так и нас тоже тут нет, — усмехнулся Трошин, распахивая окно. — Я есть, тебя нет.

— Ты меня что, в окно кидать собрался? — оторопела девушка.

— Чего уж сразу кидать. Спущу аккуратненько.

На мгновение высунувшись из окна и оценив обстановку, Николай стянул с кровати простыню и быстро затянул на конце тугой узел.

— Ручками за узел держишься, ножками в стену упираешься. Не перепутай, а то ни ручек, ни ножек не останется.

Седьмой номер, как и все нечетные номера, выходил на задний двор мотеля. В этом месте на первом этаже окон не было, и по стене можно было спуститься, не привлекая внимания. Задачу облегчала и расположенная под окном крыша небольшого летнего навеса, под которым некоторые, добиравшиеся на работу своим ходом сотрудники ставили свои велосипеды, а еще было свалено всякое уже не нужное барахло, с которым непонятно что делать, но выбросить все еще жалко.

— Здесь от окна до навеса всего два метра, и ребенок справится. — Трошин подсадил любовницу на подоконник.

— Я же девочка, — простодушно отозвалась Танька, крепко хватаясь за простыню.

— Да неужели? — не смог сдержать ухмылку Николай и начал перебирать руками по простыне, позволяя ей медленно, но безостановочно скользить вниз.

Крики и шум в коридоре постепенно становились все ближе. Как только Трошин почувствовал, что натяжение простыни ослабло, он в несколько стремительных рывков втянул ее обратно в окно. Развязать затянутый слишком туго узел оказалось непросто, на это ушло еще несколько драгоценных секунд. Николай захлопнул окно в тот самый момент, когда дверь номера содрогнулась от оглушительного стука и еще более громких криков:

— Открывай! Открывай, кобель драный!