Иди и не греши

— Конечно! Я уехала от него в тот же день!..

Я кивнул головой, давая ей успокоиться. Она перевела дыхание, покачала головой и продолжала.

— Развод был делом долгим, но Пауль не стал чинить препятствий. Мне даже перепали кое-какие деньги. После этого мы немедленно вернулись домой, и, хотя мне предлагали прописку в Москве, я решилась спрятаться здесь. Мне казалось, все кончилось.

— А на самом деле? — подал я необходимую реплику.

— Пауль пытался видеться с Мишей, — сказала она. — Слал ему подарки, открытки. Конечно, я все выбрасывала в мусор… Когда он оказался у нас в Нижнереченске, я подняла международный скандал. Теперь мне кажется, что я была излишне нетерпима. Ведь он не позволил себе никакой гадости…

— Это делает ему честь, — процедил я.

— В общем, два года назад Пауль умер от СПИДа, — сказала Марина со вздохом. — Конечно, я поначалу страшно перепугалась, побежала к врачам, но оказалось, он подхватил эту заразу уже после развода. Признаться, я даже испытала некое злорадство. Вы меня понимаете, Паша?

— Конечно, — сказал я.

— Но потом выяснилось… Незадолго перед смертью он получил наследство. Да, да, настоящее наследство, какой-то замок в Альпах и несколько миллионов в швейцарских франках. В общем, он составил завещание на имя моего Миши.

— Вашего Миши? — переспросил я. — Ваш Миша — миллионер?

Она неуверенно улыбнулась.

— Выходит, что так, — сказала она. — Не теперь, конечно, а только после совершеннолетия, но все же…

Я кивнул. Этот австрийский педик вырастал в какую-то трагическую, романтическую фигуру, и я начинал уже жалеть его.

— Конечно, поднялась на дыбы целая толпа родственников, долго шла тяжба, но все закончилось в нашу пользу. Теперь мой Миша кроме всего прочего имеет двадцать тысяч швейцарских франков в год, с постепенным повышением суммы содержания по мере взросления. И так вплоть до совершеннолетия. Неплохо, да?

— Весьма, — сказал я.

— Но на самом деле все не так просто, — вздохнула Марина. — Опекуном Миши является адвокат Хайнц Малински, старый педрила, из приятелей Пауля. Конечно, я премного благодарна ему за то, что он выиграл все процессы по тяжбам родственников, но он совершенно игнорирует наши интересы! Никаких наличных, вот его девиз. Мы должны предоставлять ему счета, которые он будет проверять на предмет действительной нужды мальчика, и только потом он их будет оплачивать. Вы себе можете это представить?

Я покачал головой. Тут начинались интересы сугубо меркантильные, и я начал скучать.

— В конце концов, — сказал я, — как бы там ни было, придет время его совершеннолетия, и Миша получит все. Чего вам волноваться?

— Получит, — фыркнула Марина. — Если там что-нибудь останется.

— Разве его никто не контролирует?

— Конечно, есть опекунский совет, — согласилась Марина. — Есть мой адвокат, который нас разводил. Но все это, как вы можете понять, не слишком надежно.

Я потерял всякий интерес к ее занимательному рассказу и спросил:

— И чем я могу быть вам полезен?

Она подняла голову и посмотрела на меня прямо.

— Вот, — сказала она. — Тут и начинается детектив.

Она открыла ящик стола и достала папку, из которой вынула конверт.

— Это письмо, — сказала она, — пришло ко мне почти неделю назад. Но я до сих пор не знаю, что с ним делать.

Во мне появился слабый интерес.

— Можно? — спросил я.

— Конечно, читайте, — кивнула она.

Я взял конверт в руки и внимательно осмотрел его. Конверт был отечественный, с почтовым штемпелем вместо марки, но без обратного адреса. Письмо было напечатано на листе машинописной бумаги, но не на машинке, а на компьютере. Судя по качеству, речь шла о лазерном принтере. Все говорило о том, что письмо готовилось основательно.

Текст гласил:

«Дорогая Марина! Имея вас знать прекрасной женщиной и замечательной матерью, не могу не сообщить вам тревожащее известие, что сестра вашего пропавшего мужа Гертруда Рейнхарт имеет произвести в отношении вашего сына особые действия, что могут быть составить опасность для его проживания. Имейте особую осторожность далее. Ваш друг».

5

Я поднял голову, Марина смотрела на меня со вниманием.

— Что я могу сказать, — проговорил я неторопливо. — Письмо отправлено из Москвы, скорее всего даже с Главпочтампта на Пятницкой. Что касается текста, то скорее всего письмо было написано на иностранном языке с последующим перегоном через компьютерный перевод. Такую абракадабру не смог бы составить ни один переводчик.

— Что мне делать? — спросила Марина.

Я привычно почесал кончик носа.

— Прежде всего, вам следует обратиться в милицию, — сказал я. — Если госпожа Гертруда Рейнхард паче чаяния нагрянет в Нижнереченск, то им следует принять некоторые меры.

— Но она ни за что не приедет сюда сама! — воскликнула нервно Марина. — Вы думаете, так трудно прислать киллера?

Конечно, она нервничала, но даже признавая это, я не мог не отреагировать на ее сугубо деловой подход к делу. Ведь речь шла о ее единственном сыне.