Интриганки

Отпустил и, пока герцогиня пыталась, судорожно сглатывая, избавится от вкуса чужих пальцев во рту, что-то сделал в темноте со своей одеждой, уселся на ступеньку и скомандовал второму:

-- Dalle!

Тот, подобно танцору, поддерживающему балерину за ногу, обежал её по кругу, заставив поворачиваться на другой ноге. И толкнул в конце. Так, что та стукнулась голенями о камень ступеньки и приземлилась на колени усевшегося мужчины. Тот незамедлительно сунул пальцы ей между ног, нащупал и принялся наглаживать "бутон сладострастия", одновременно приговаривая:

-- Bene, capra, dai, sbrigati. (Ну, козочка, ну, давай, поскочи).

Ростислава дёрнулась от неожиданности, от чересчур хозяйского прикосновения. И увидела, поверх головы сидящего мужчины, поверх следующих ступенек, стойки перил галереи. А за ними... то самое окно. С мужем и дьяволицей. Подробностей она не рассмотрела. Потому что второй, удерживающий всё ещё её руку, шагнул к ней за спину.

-- Он повернулся! Лицом туда! Он сейчас увидит! Там!

Она вывернула руку, не выдёргивая, но наоборот, продвигая в его руке, ему за голову. Нажала на затылок, а второй рукой вздёрнула собравшееся у неё на талии широкое платье, освобождённое ею прежде от пояса. Закрывая для второго зрелище театрализованного грехопадения мужа и матушки. И открывая первому - полное зрелище тела собственного.

Впрочем, было темно. Темнота скрывала подробности белеющего женского тела и давала, тем самым, простор для мужского воображения. Которое, как известно, куда шире конкретной реальности. Какую хочешь, такую и имеешь.

Я - про реальность. А вы про что?

Две сведённые на затылке женские ручки заставили второго наклониться. Она извернулась всем телом и впилась ему в губы.

Наверное, это следует назвать "страстным поцелуем". Страсти было много. Под названием: паническое ожидание неизбежного провала всего.

-- Oh! Roba bollente! (Ого! Горячая штучка!).

Голова мужчины оказалась внутри поднятого на голову подола платья, так что увидеть он ничего лишнего не мог. А вот руки - снаружи. И они сразу нашли себе интересное применение: её груди. Чем и занялись. Всё более активно, уверенно, по-хозяйски.

Инстинктивно она дёрнулась, отстраняясь. Потом, управляемая даже не разумом, но чувством, ткнулась вперёд. Чуть прогнулась, так, чтобы её небольшие формы выглядели более рельефно, подставляя, вкладывая их в эти крепкие ладони.

Её ухватили за соски. Чуть поприжимали. И потянули вверх. Снаружи платья доносились какие-то итальянские звуки, но второй мог только мычать, прижимаемый к губам дамы со всё большей силой. Страсть её пылала жарким огнём. На поленьях неостановимой паники. Женщина всё сильнее прижимала голову мужчины, а тот, считая, что раз дама сама так сильно давит, то любит... когда и её... покрепче, до боли сжал её груди.

И потянул вверх, всё сильнее. Долго. Так что ей пришлось приподняться. И вниз... Где она вернулась уже не на колени первому, а... на другой член этого неизвестно откуда взявшегося посреди Северной Германии итальянского тела.

Инстинктивная попытка вскрикнуть от внезапного мощного ощущения от первого была погашена жаркими лобзаниями от второго.

Глава 662

Дальше герцогиня мало что слышала, ничего не видела. Но много чего чувствовала.

Наглый язык второго. Решительно пробившейся в её рот, ощупавший её зубы, загонявший в глубь, заставляющий лечь её язычок. Движения первого внутри себя. Точнее: её движения на нём. Когда её то поднимали, то опускали. Таская за одновременно и попеременно сжимаемые груди и ягодицы. А она сперва охала и терпела, а после - ахала и ожидала. Этого... очередного подъёма и спуска. Предчувствовала. Постепенно подстраиваясь под навязываемый ей невидимыми партнёрами темп. Упреждая их желания, сама помогая и предлагая. Опускаемая, прижималась и наполнялась одним, одновременно отдаляясь, освобождалась от другого. И тут же стремилось приподняться, чтобы наполнить свой рот языком, впиться в губы второго, тонко намекая первому на свою... свободу. Предоставляя увлекательные впечатления четырём мужским рукам, касающимся, ласкающим, управляющим, играющим её телом. Столь стосковавшемся по мужской ласке, по мужской руке. По... всему этому занятию.

После ухода от Переборов в августе прошлого года у неё не было ни одного мужчины. Не считая мужа, что тоже можно не считать.

Больше полугода. И ничего не только привлекательного, но хоть бы как-то интересного, она здесь не видела. Она и сейчас ничего не видела. Потому что темно, потому что на голове подол платья. Потому что и не хотела никого и ничего видеть, плотно зажмуриваясь.

Но как она чувствовала! Сильные жаркие уверенные мужские ладони на своих маленьких чувствительных грудях. То разные - правая и левая. То снова разные - две левых. Равномерно, неотвратимо сжимавших, то вытягивающих плотно сжатыми, едва ли не до боли, до почти забытого сладкого чувства принадлежности, подвластности сильному и страстному. То отпускавших, позволяя им немножко отдохнуть. Почувствовать намёк на свободу. И уже ожидать продолжения. Ещё. Ещё раз.