Испанец. Священные земли Инков

И тут, воспользовавшись суматохой и полной растерянностью солдат, Чабча Пуси, словно тень, вырос из-за камней, где он прятался уже много часов, ловким движением перерезал путы испанца и увлек за собой, заставив скатиться с откоса, подальше от тропинки и с глаз похитителей долой, да так стремительно, что тот даже не успел понять, что происходит.

– Я уж думал, что ты никогда не придешь! – воскликнул испанец, придя в себя и восстановив равновесие. – Где ты был?

Тот показал на заросли в полусотне метров от них.

– Все время неподалеку, но мне никак не представлялся случай вмешаться.

– А пушка?

– В лощине…

Через несколько минут, когда бывший губернатор Тумбеса все еще пытался перегруппировать свои силы и найти способ разделаться с одиноким лучником, намеревавшимся его убить, вдруг, как ему показалось, наступил конец света: раздался жуткий взрыв, оглушивший солдат, огонь поверг их в ужас, дым вызвал смятение, а крики раненых привели к тому, что те, у кого еще доставало сил удержаться на ногах, сломя голову кинулись прочь, побросав оружие, и тут же исчезли из вида среди камней.

Это была настоящая бойня, потому что град картечи обрушился почти в упор на человеческую массу, которую представляли собой сгрудившиеся солдаты, у которых не было времени даже попытаться прикрыться своими непрочными хлипкими щитами, когда у них на глазах тела вдруг превращались в бесформенное месиво крови и вырванных частей тела по вине огромной золотой «трубы громов»; развороченная взрывом, она напоминала трагический цветок смерти.

Алонсо де Молина медленно подошел к тому месту, где умирал Чили Римак, внутренности которого разметало по тропинке, и, окинув его долгим взглядом, в котором смешались сострадание, отвращение и презрение, произнес:

– Теперь твоя кожа не годится даже для барабана, но даже так ты не расплатился за свои преступления…

Тот лишь страдальчески взглянул на него – казалось, его глаза вот-вот выскочат из орбит, – и с величайшим усилием поднял руку и указал на то, что осталось от пушки, словно желая задать вопрос, который так и не прозвучал, потому что, когда он все-таки сумел разжать губы, из его рта вырвалась густая струя крови, и он умер.

Испанец еще долго задумчиво смотрел на него: ему было не по себе, потому что он впервые убил человека исподтишка, хладнокровно и без предупреждения.

Поджигая фитиль, он видел перед собой пару десятков подручных грязного убийцы, превратившего Хинесильо в барабан и принесшего в жертву языческим богам своего сына, поэтому то, что он обрушил на них град картечи, хотя они и стояли к нему спиной, не могло считаться проявлением трусости, скорее, это был акт возмездия. На протяжении всей своей долгой жизни военного человека, Алонсо де Молина ни разу не действовал подобным образом, но, как ни пытался он отыскать в глубине души что-то похожее на раскаяние, его он так и не нашел.

Слишком многое в тот момент было поставлено на карту, и что действительно было важно, так это то, что они остались одни, поскольку сбежали даже носильщики, и они молча смотрели друг на друга, подавленные размахом трагедии, свидетелями которой только что стали. И тут у них над головой раздался уже хорошо знакомый голос.

– Что это было?

Они задрали головы и увидели стража, который вновь появился на скале.

– Это Виракоча, Повелитель грома и смерти, союзник Уаскара, покончил со своими врагами… – спокойно объяснил Калья Уаси. – Мы бежали от узурпатора Атауальпы, и, когда искали Секретный город, нас схватил Чили Римак, но теперь его больше нет и мы можем продолжить путь.

– Город – это место науки и мира, а не войны и смерти, – отрезал лучник. – Людям вроде вас там нечего делать, так что вряд ли вы станете желанными гостями.

– Подожди!.. – поспешно вмешалась Найка. – Виракоча не только Повелитель грома и смерти… он еще и ученый амаута во многих других областях знания. Быть может, мой отец Урко Капак сумеет убедить остальных членов Совета принять нас.

– Урко Капак? – удивился страж. – Королевский астроном? Как тебя зовут?

– Найка.

– У Урко Капака нет дочери с таким именем.

– Когда я жила в городе, меня звали Кинди Килью, «Желтая колибри», однако в Куско меня заставили поменять имя, когда мне исполнилось тринадцать, потому что, как говорили, это не женское, а девичье имя.

– Кинди Килью… – повторил страж, словно сам себе. – Я помню, как ты проходила здесь, когда тебя отправили в Куско. В то время ты была совсем еще девочкой. – Он развел руками в знак того, что ничем не может помочь. – Мне очень жаль, – добавил он. – У меня строгий приказ: никто не может здесь пройти без разрешения Уаскара. – Он указал рукой на Алонсо де Молину. – И уж тем более чужестранец.

– Это мой муж… – гордо сказала девушка. – И отец ребенка, которого я жду. Где он родится? Мы так и не найдем приюта?

– Не знаю… – прозвучало в ответ. – Но я ничего не могу поделать. Это может стоить мне жизни.