Испепеляющая страсть

— Дорогой Бо, как бы то ни было, я полагаю, Кевин прав в одном, — заявила Аманда, оправляя платье на коленях. — Мы ведем себя как досужие сплетники. Думаю, нам стоит прекратить это прямо сейчас — сразу после того, как я скажу, что Гленис О'Кифи — прирожденная лгунья; а что до ее брата — будь у него хоть на каплю побольше интеллекта, он мог бы служить неплохой дверной пружиной. А теперь, — сладко улыбнулась она, в то время как все присутствовавшие уставились на нее, открыв рты, — давайте сменим тему и поговорим о чем-нибудь более интересном. Кевин, расскажи нам побольше об этой загадке. Может быть, мы проведем остаток этого печального вечера за интересным занятием — поисками сокровищ.

Кевин сходил в библиотеку и вернулся с копией загадки, он рассказал о поисках «круга времен», не увенчавшихся успехом.

— Мы действовали, как компания безмозглых лунатиков, словно собаки, гоняющиеся за собственным хвостом. Копались в часах.

— Ре-а-би-ли-та-ция? Что это значит? — спросил Бо, когда в свою очередь ознакомился с текстом загадки.

— Это слово имеет латинское происхождение, дорогой, — ответила Анна, и все с удивлением посмотрели на нее, она пояснила: — По-латыни это слово звучит как rehabilitatio.

— Анна, ты никогда не перестанешь удивлять меня, — одобрительно фыркнула Аманда. — Надеюсь, ты сможешь объяснить нам, откуда у тебя эта удивительная ученость.

Молодая женщина смущенно потупилась:

— Вы же знаете, как я люблю цветы и всякие растения. Ну так вот, все они имеют латинские названия. А так как до знакомства с Бо я часто бывала одна, я начала учить этот язык — в качестве хобби, можно сказать.

Джаред обернулся к жене:

— Так-то, женушка. А у тебя одно хобби — рисовать акварелью. Стыд и позор!

— Как тебе понравится, если я нарисую на тебя карикатуру в модном стиле? Сейчас модно изображать людей в виде животных. Я бы изобразила тебя в виде осла — это сразу пришло мне в голову, — парировала Аманда.

Кевин протянул Джареду стакан бренди, ласково напомнив:

— Кажется, твоя Менди провела слишком много времени в обществе тетушки Агаты, дружище. Она готова отбрить каждого с присущими этой старой даме огоньком и талантом.

— Ах, друзья мои, вы даже не представляете, как тяжко мне приходится, — печально проговорил Джаред, затем его лицо просияло, и он весело подмигнул жене: — И все же супружеская жизнь имеет свои преимущества, не так ли, Менди?

Бо показалось, что о его вопросе забыли, и он, отвлекшись от наблюдения за тем, как Джаред и Аманда обмениваются телячьими нежностями, попытался вернуть разговор в прежнее русло.

— Дорогая моя, — обратился он к жене. — Ре-а-би-ли-та-ция. Объясни мне. Мне чертовски стыдно, но я не понимаю, что это значит.

Анна сочувственно погладила мужа по руке.

— Это значит «восстановление доброго имени, репутации, восстановление в прежних правах».

Кевин взял в руки загадку и громко прочел:

— «Вот ре-а-би-ли-та-ция». Мы полагаем, что «дитя» — это Джилли. Значит, он утверждает, что при помощи этого стихотворения она будет восстановлена в прежних правах.

— Разумеется, — воскликнула Аманда, хлопая в ладоши от радости. — Ох, Джилли, давай предположим, что реабилитация — это значит, что брак твоей матери с отцом был законным; это же опорочило твое доброе имя — то, что брак твоей матери оказался незаконным, разве нет?

— Не говоря о той сердечной боли, которую ты испытала, когда росла с клеймом незаконнорожденной, — серьезно вставила Анна.

Возможно ли? Но почему Сильвестр скрывал правду все эти годы? Нет. Сильвестр, если он был законным образом женат на ее матери, развелся бы с нею давным-давно. Он не стал бы делать такой широкий жест на краю могилы, если бы только не полагал, что правда, вышедшая наружу на двадцать лет позже, усугубит боль, а не исцелит ее.

Пока Джилли взвешивала идею Аманду и приходила к выводу о том, что она, скорее всего, ошибочна, Кевина посетило иное озарение. Если бы Джилли была законной дочерью старого графа, он воспитал бы ее в роскоши и оставил бы ей одно из крупнейших состояний в стране. Он взволновался при мысли о том, что Джилли могла избежать всех этих долгих лет унижений, одиночества и тяжкой работы, но его охватила настоящая паника, когда он понял: если бы Сильвестр в свое время признал свою дочь, ей бы в голову не пришло выйти за него замуж.

Она не знала бы нужды и не была бы оставлена на произвол причуд свихнувшегося отцовского рассудка, и она, конечно, не была бы вынуждена выйти замуж, дабы вернуть себе имя, которое получила по праву рождения.

Если окажется, что Джилли — законная дочь графа и в этом состоит «реабилитация», между ними вновь возникнут проблемы, которые он считал благополучно похороненными. Как сможет он смотреть ей в глаза, зная, что она была вынуждена вступить с ним в брак? Она возненавидит его, и у нее будут для этого веские причины. И как честный человек, он должен будет предложить ей развод, чтобы она получила назад свой титул, свои деньги и свою родословную и могла свободно выбирать свое будущее.

— Кевин! Что с тобой, Кевин? Ты выглядишь как-то странно. Что случилось?