Испорченность

Как будто одно имя могло стереть его присутствие и ауру, тон его речи или его расчетливый контроль. Не то чтобы имя могло уменьшить тревогу по поводу его предложения — угрозы. Мой желудок скрутило, когда я подумала о нашем исследовании.

Я не могу остановить его.

Не хочу.

Сны состояли из образов прошлого, а также из тех, которые создавал разум. Они были выдумкой.

Включив свет, я потянулась за черной карточкой, лежащей теперь на прикроватной тумбочке. Этот человек не был сном. Он был настоящим.

Я видела его, чувствовала жар его взгляда и вдыхала декадентский запах его одеколона.

Единственным логическим объяснением, связывающим прошлое с настоящим, было предложение или угроза этого человека, которое могло положить конец нашим исследованиям.

Все, что я знала наверняка, это то, что человек сказал мне позвонить ему с ценой, покупающие мои данные, ценой, которой не существовало.

Не то чтобы я не мечтала о богатстве. Разве не все об этом мечтают?

Дело в том, что эти фантазии не приносили мне того чувства удовлетворения, которое приходит с открытиями. Университет хорошо платил нам за работу. Я никогда не разбогатею. Мне было удобно. Если бы я хотела богатства, то, приняв предложение Синклера, добилась бы этого, не прекращая наших исследований.

То, что мы делали, не было связано с деньгами. Речь шла о потенциальной помощи людям, о создании для жертв возможности выйти за пределы травмирующих воспоминаний. Возможности были намного больше, чем ПТСР, связанное с войной. Обычные люди страдали от травмирующих воспоминаний. Многие пытались пробиться, но разум не позволял. Мы могли бы помочь…

Жертвы автомобильных аварий, слишком боящиеся водить машину

Жертвы жестокого обращения, не уверенные, кому можно доверять.

Жертвы ограблений, боящиеся снова ходить по магазинам.

Действительно, список травмирующих инцидентов, которые влияли на жизнь людей, был бесконечен. Все разные, и все же мы находили связь. Воспоминания могут быть вызваны множеством стимулов.

Мы надеялись, что созданный нами препарат изолирует эти специфические воспоминания, а не отнимет их, и, будучи изолированными, подавит психические и психологические реакции организма, блокируя способность мозга выделять кортизол и норадреналин вместе с другими нейрохимическими реакциями на травматические воспоминания.

Наша цель не состояла в том, чтобы избавиться от страха.

Страх очень важен.

Он удержал людей в безопасности. Неприятное чувство, которое не позволяло войти в темный переулок ночью или держало кого-то подальше от опасного выступа, было важно поддерживать.

Нашей целью был иррациональный страх, вызванный воспоминаниями.

Пронзительный звонок телефона прорезал тихий утренний воздух.

Потянувшись за ним, я прочитала на экране.

«Доктор Эрик Олсен».

Сделав глубокий вдох, я ответила:

— Привет, Эрик.

— Лорел, я знаю, что вчера мы все были в конференц-центре до позднего вечера, а сегодня суббота…

— Да, суббота, — сказала я, зная, что это еще не все.

— Не могла бы ты встретиться со мной в кафе возле кампуса, скажем, в десять часов?

В кофейне?

— В маленькой кафешке на десятой улице? — спросила я.

— Да, в той самой. Я буду в кабинке.

Я взглянула на часы. Несмотря на странные сны, я умудрилась проспать почти до половины восьмого; тем не менее, чашка кофе была желанной.

— Да, могу. В чем дело?

Я не могла не задаться вопросом, не узнал ли он каким-то образом о необычном предложении от моего таинственного мужчины.

— Мы поговорим об этом, когда вы с Расселом приедете.

Я надеялась получить больше информации, но, похоже, скоро узнаю все.

— Ладно, Эрик. Я буду там.

— Увидимся.

— Пока.

Эрик сказал, что Расс тоже будет там. Я знала еще одного человека, который мог получить информацию или разговоры прошлой ночью. Прежде чем встать с постели, я позвонила ассистентка.

— Доктор Карлсон? — спросила Стефани слабым голосом.

— Стеф, прости, что беспокою тебя так рано. Я хотела спросить, не слышала ли ты каких-нибудь интересных новостей прошлой ночью.

— О чем?

— О «Синклер Фармасьютикалз» или, может быть, том человеке, который противостоял Дэмиену.

— Никто не упоминал об этом человеке. Это было довольно странно. Я поговорила с Пэм, ассистенткой доктора Оукса. Она тоже не знала, кто он. Как будто он появился из ниоткуда.

— Он сказал, что сделает предложение. Были сделаны какие-либо анонимные предложения? Он сказал — за единоличные права на открытие. Это должно быть большое предложение.

— Я могу попытаться выяснить. Извини. Прошлой ночью я была измотана, а когда все закончилось, вернулась домой и напилась до бесчувствия.

Я кивнула, хотя она меня не видела.

— Понимаю. Если ты что-нибудь узнаешь, пожалуйста, дай мне знать. Но…

— Что? — спросила она.

— Не знаю. У меня странное чувство. Постарайтесь выяснить это исподволь. Синклер… — Я не сказала о втором мужчине, — … мне не нравится.

— Я постараюсь действовать как можно незаметнее.

— Спасибо, Стеф. Извини, что разбудила.

— Я все равно собиралась встать через час или два.

Это заставило меня улыбнуться.

— Увидимся в понедельник, но если что-нибудь узнаешь…

— Я дам тебе знать, как только что-нибудь узнаю.