Исповедь Стража

— Вы сами понимаете, — сказал я, когда согрелся. — Все это слишком противоречит всему, что я знаю с детства. Я не могу не верить нашим книгам, нашим хроникам, всей нашей истории. И пока, честно говоря, я не вижу веских оснований верить вам. Если бы все было именно так, как говорите вы, то хотя бы отголосок этого остался бы в наших хрониках и преданиях.

— А вы не знаете, как вымарывают из хроник нежелательное? — усмехнулся он.

— Положим, так. Но по моему опыту я могу вам сказать, что до конца это никому никогда не удается. Хоть какие-то прорехи да останутся. Ведь существует множество легенд и преданий, которые не совпадают с, так скажем, каноном. Но нигде — поймите, нигде нет и намека на то, что все было именно так, как считаете вы.

— Конечно. Хроники пишут победители. И некому сказать, как все было на самом деле, когда побежденных просто не осталось.

— Но ваша Книга — это тоже не хроника. Это что-то другое. Словно записано с чьих-то слов, обычный рассказ, со всеми его чувствами. Странное изложение. Проповедь, что ли… Или как в дневнике, когда не скрываешь чувств.

— Это и есть запись со слов.

— Но тот, кто это рассказывал, насколько я понимаю, должен был прожить очень долго? Не так ли? Или это сам Мелькор?

— Нет, — покачал он головой. — Что-то писалось с его слов, что-то со слов Ортхэннэра. Мелькор не слишком любил рассказывать… сами поймете о чем. Это больно.

— Ортхэннэр? — Я чуть не поперхнулся. Пролил вино на стол, ругнулся, вытер рукавом. — Хозяин Лжи? И вы… этому… верите?

— А почему нет?

— Да потому. Хорошо, Мелькор вам все поведал. И Саурон. А вы все верно поняли? Вы же даже эльфов, как говорите, до конца не понимаете. Куда уж вам понять Валу и майя! И где уверенность в том, что они не обманывали вас?

Наверное, я говорил слишком резко. Разговор и так все время ходил по кругу, мы оба устали, оба уже были злы, а тут я еще и затронул святое для него. Грубо затронул.

Он впервые разозлился. На скулах загорелись красные пятна, глаза сузились, ноздри раздувались.

— Это моя вера, подтвержденная веками, — тихо, хрипло произнес он.

— А это моя вера, подтвержденная веками, — ответил я. Я тоже был зол. — И вы не убедили меня. Спокойно, спокойно. Вы верите в свое, я в свое. И если вы хотите доказать свою правоту — найдите то, что заставило бы меня усомниться.

— Хорошо, — слегка охолонул он. — Вот. Вот здесь. Вы прочтете историю Эллери Ахэ. И вы увидите — Он дал им свободу.

— Может быть. Но эльфы и без его помощи обрели свободу. Или обретут. Если вы, конечно, считаете истинной историю Берена и Лютиэн. Когда любовь к Берену дала ей возможность изменить сам путь эльфов — выйти за круги Арды. И смею сказать, Мелькор не больно-то им помогал.

— У меня другое мнение.

— Я уже понял. У вас на все другое мнение. Вас так учили. Хорошо. Во всяком учении должна быть хотя бы крупице правды. Хотя я и знаю, что ложь может быть ужасающе достоверной — или когда она слишком правдоподобна, или когда лжет одаренный человек, или когда ложь так огромна, что просто невозможно вообразить, чтобы все это было ложью. Но сейчас я не об этом. Согласен — могли быть несчастные эльфы, которые поверили Мелькору. Не сомневаюсь, конец их был ужасен. Не сомневаюсь, что в вашем учении это тоже будет истолковано во славу Мелькора. Кстати, вам не напоминает это кое-что? Вас раздражают слова, что все в конечном счете обернется во славу Илуватара, а сами вы точно так же все толкуете во славу Мелькора?

Я не могу сказать, что за выражение было у него на лице. Обида, гнев, растерянность, — я понял, что должен сдержать себя и извиниться. Мы слишком в разном положении. Он узник — я допросчик.

— Прикажите увести меня, — хрипло и отрывисто проговорил он. — Я не желаю с вами больше разговаривать.

— Прошу простить меня, — вздохнул я. — Я не вправе вас заставлять. Простите, я не сдержался. Но вы, думаю, меня понимаете. Наверное, вы чувствуете то же, что и я. Тут затронуто святое. Простите.

Он помолчал и коротко кивнул. Похоже, то, что разговор на сегодня кончен, обрадовало его. Наверное, потому же, что и меня. Мы не видели общих точек, на которые можно было бы опереться. Мы словно бились о стену и бесились от отчаяния и бессилия. Так что он был рад передышке.

ГЛАВА 3

Месяц нарвайн, день 8-й

Изучаю ах'энн. Борондир сейчас для меня что-то вроде живого словаря. Но я быстро схватываю, да и язык в основе идет от того же корня, что и квэнья.

Поначалу мне просто было любопытно читать Книгу. Теперь я начинаю задумываться. И не нравятся мне мысли, которые начинают меня временами посещать.

Помоги мне, Единый, разобраться в сомнениях моих. Я не верю в правоту веры Борондира. Но я не могу не признать, что многое в его Книге и в его речах имеет смысл. Особенно если я поменяю местами Мелькора и Эру. А ведь правда — кто знает, как на самом деле было в самом начале? Я привык думать так, он — иначе. И никто не может сейчас ничего подтвердить или опровергнуть.