Испытание огнем

– Я знаю. Его убил его охранник. Зря ты его отвязал. Это не важно. Ты всего лишь торпеда.

– Я сожалею. Простите.

– Бог простит.

Мы помолчали. О чём говорить? Я всё сказал, спросить, зачем он здесь, не решался. Решил своими глазами меня увидеть?

– Когда я звонил вам, вы мне обещали, что я труп. Ваше обещание в силе?

Он смотрел на меня выжидательно, потом ответил:

– Зачем?

– Они меня держали в палатах с туберкулёзниками. Открытая форма. Я сгнию заживо. Я им нужен для суда. Видно, фарс будет. Прошу о милосердии.

Он ещё некоторое время смотрел на меня в упор, потом встал, сказал:

– Посмотрим. Если не утону в собственном унитазе.

И ушёл.

Он пьяным уснул за рулём. Влетел в столб. Умер на руках врачей «скорой».

Потом был суд. Судилище. А адвоката мне дали, что стал лепить из меня народного героя, мстителя. По следствию, сын хозяина холдинга убил мою жену, я убил его – вот и всё. Отец парня с горя напился и разбился. Вскрылась его многолетняя дружба с полковником милиции, боясь позора, тот тоже покончил с собой, прихватив семью, чтоб не скучно было.

Я отказался от этого адвоката – я не герой. Я дурак. Дурачина-простофиля. Дали другого – старого, опытного, но давно и безнадёжно пропитого. А вот к нему нареканий нет – сработал четко и очень грамотно. Насколько это было возможно.

В зале суда я видел мать покалеченного мной парня, своих родных, мать, отца, сестру, тещу с тестем. И сына. Он не слушал суда. Не понимал, о чём говорили. Он не отрывал от меня взгляда, и глаза его кричали: «Ты обещал! Ты обещал вернуться! Ты обещал, что всё будет нормально!»

Я не сдержал никаких обещаний. Я сделал настолько всё плохо, насколько было возможно. Я не мог смотреть сыну в глаза.

В зале суда были и ещё глаза, что искали моего взгляда. Перевалочная база. Ну вот на хрена они-то припёрлись?

До зачитывания приговора суд доведён не был. Как известно, суд – дело долгое. Не одного дня дело. Бывает, не одного года. И хотя моё дело двигалось галопом, люди хозяина холдинга успели раньше.

Однажды вечером дверь камеры (меня, как опасного, стали держать в одиночном изоляторе, но только после установления заражения тубиком) скрипнула, открылась, впустив двоих синих от наколок личностей. Я сразу всё понял. Торпеды. Такие же, как и я.

И был благодарен их инициатору.