История болезни (сборник)

Остальные мысли были менее красивыми и привлекательными – их исходной точкой являлся тот один процент, который, по значимости, с лихвой перекрывал остальные девяносто девять. Но подобный вариант Андрей просто запретил себе анализировать. …Этого не может быть, потому что не может быть никогда,  – убеждал он себя, и этот аргумент, вроде, пока действовал. По крайней мере, не возникало, ни отчаяния, ни истеричной жалости к себе, когда кажется, что жизнь кончена, а ты еще не получил от нее столько удовольствий!.. Удовольствия будут – после таких приключений все вернется в тройном размере, надо только идти. Все время идти на восток!..

Незаметно стал подниматься ветер. Пока еще слабый, но лес уже качался, наполняя воздух какими-то зловещими звуками. Гигантская система стволов, ветвей и листьев стала со скрипом приходить в движение; вспорхнула птица и тяжело взмахивая крыльями, пролетела над самой дорогой, едва не коснувшись волос. Андрей поднял голову, глядя ей вслед, и увидел, что небо заволокло; месяц превратился в мутное бледное пятно, которое, то исчезало совсем, то неожиданно возникало вновь на какое-то мгновение; ветер поспешно гнал тучи, собирая их где-то за невидимым горизонтом в одно огромное стадо. …Интересно б еще знать, правильно ли мы идем?  – подумал Андрей, однако вопрос так и остался без ответа. Дорога наверняка уже сделала ни один поворот, который он даже не заметил – оставалось полагаться на везение и интуицию.

Виктор ткнулся в него, чуть не сбив с ног.

– У, черт! Ты чего остановился?

– Решаю, что делать, если пойдет дождь, – в действительности, Андрей думал совсем о другом (именно, от той неожиданной мысли он и остановился). А дождь?.. От него все равно не скроешься, разве только, забиться под дерево? И, вообще, зачем ломать голову над неизбежным?

А та мысль была очень коварной, переводящей «приключение» совсем в другую, более трагическую категорию – оказывается, он чувствовал себя гораздо спокойнее, пока не высказал вслух своей догадки относительно их местонахождения. Тогда казалось, скажи он подобную ересь, и Витька сразу поднимет его на смех и убедит в обратном, а он испугался. Андрей не собирался осуждать или обвинять его в трусости, но, значит, догадка его очень похожа на правду. Он сам не решался думать – «была правдой», потому что тогда… (он посмотрел на светящийся циферблат) до пуска осталось восемь с половиной часов – фактически всего лишь рабочий день. Даже если дорога ведет в нужном направлении, успеют ли они?.. Нет, и об этом думать категорически запрещено…

– Пошли дальше, – сказал Андрей, – будем надеяться, что дождя не будет.

Виктор вздохнул и двинулся следом, пока Андрей не успел снова раствориться в темноте. Он видел, как минуту назад Андрей взглянул на часы и зачем-то сделав то же самое, вдруг осознал, сколько еще им осталось пребывать в этом спокойном знакомом мире. Ощущение утекающего времени было так не кстати, ведь перед этим он все-таки сумел настроиться на самое прекрасное, что существовало в его памяти и стремлениях – на Лену. В ней его единственная жизнь, которую нельзя оборвать так глупо и бессмысленно! Впервые он почувствовал само понятие «жизнь» настолько остро. До этого момента она катилась сама собой к невидимому, даже в обозримом будущем, концу – старости, а, оказывается, через жалкие восемь часов можно просто исчезнуть с лица земли. Неважно по чьей вине это произойдет. Он просто не хотел умирать…

Тем временем силуэт являвшийся для него ориентиром, незаметно исчез. …Или я устал, или он пошел быстрее,  – решил Виктор, прибавляя шаг. Новый темп сбил прежние мысли. Он никак не мог вновь сосредоточиться, поэтому образ Лены, до этого незримо следовавший рядом, исчез.

А ветер усиливался. Огромные сосны стонали оттого, что им пришлось размять свои застарелые ветви; березки вдоль дороги низко склонялись друг к другу – наверное, они шептались о чем-то неприличном, потому что ветер нещадно драл их за косы. Пропитанная потом гимнастерка прилипала к телу, и от этого становилось холодно.

…А Ленка сейчас спит. У нее, наверное, как всегда, открыто окно… Виктор вновь попытался представить ее, в ночной сорочке, разметавшуюся по постели; такую теплую и податливую, что хотелось схватить, прижать ее, вдыхая возбуждающий аромат чистого тела…

Видимо, он вработался в ритм. Прежние мысли вернулись, но над самым ухом противно ухнула глупая сова – и снова остался только шумящий лес и неясная тень впереди. …Как же мы могли ошибиться, ведь все проще простого – седьмой поворот от Красных Двориков…

– Андрюх, слышь!

– Что? – прилетело вместе с порывом ветра.

– Ты считал ту дорожку, где мы курили под старой липой?

– Что ты там говоришь?!..