История Японии. Между Китаем и Тихим океаном

Его звали Мэтью Колбрайт Перри; он родился в 1794 г., сделал всю карьеру на военном флоте и несомненно никогда бы не приобрел международной известности, если бы тогдашний президент США Миллард Филлмор не поручил ему в 1852 г. миссию, о которой еще никто не знал, будет ли она мирной или военной: во что бы то ни стало установить торговые отношения с Японией. В том же году Перри отправился в плавание и пересек Тихий океан на двух парусных кораблях и двух пароходах. После захода на острова Рюкю на крайнем тропическом юге архипелага — па которых были очень сильны автономистские тенденции и которые веками были объектом скрытой борьбы между китайцами и японцами, — Перри наконец достиг гавани Эдо. Чтобы не раздражать власти своим вступлением в игру, он остановился в южной оконечности бухточки, бросив якоря 8 июля 1853 г. па рейде Ураги, где сегодня находится одна из крупнейших морских верфей Японии. Именно оттуда он вышел на шлюпке, чтобы вручить местным чиновникам свои верительные грамоты вместе с требованиями американского правительства, потом, опять-таки чтобы не нервировать хозяев, поднял якоря, и маленькая флотилия ушла в море, причем он пообещал через некоторое время вернуться за ответом. Пока что Перри зашел в Гонконг, где обосновались британцы, после того как они в 1840 г. навязали Китаю опиумные войны, а в 1842 г. — Нанкинский договор, ставший результатом последних. Прошло несколько месяцев. Как и можно было ожидать, сёгун Иэёси (сёгун в 1837–1853 гг.) не стал решать вопрос по-новому, не видя оснований менять давнишнюю политику. Также несомненно, что он плохо представлял себе завоевательные возможности молодой американской державы. Итак, в феврале 1854 г. Перри появился в ожидании ответа, на сей раз перед портом Симода, с эскадрой из девяти кораблей, размер которых, артиллерия и черный цвет — по крайней мере на это обратили внимание на берегу — удивили, а потом ужаснули японцев: в этом регионе Канто, несколько удаленном от главных тогдашних морских путей через океаны, никогда не видели ничего подобного. К тому же новый сёгун, Токугава Иэсада (1853–1858), только что вступил в свою должность. Ему не понадобилось много времени, чтобы понять пугающую новизну ситуации; выжидательный подход его отца (Иэёси) уже не годился. Впервые после битвы при Сэкигахаре в 1600 г. и перед лицом того, что зловеще напоминало попытки монгольского вторжения в XIII в., сёгун счел своим долгом посоветоваться и с императором. Результатом стало решение, уникальное в японской истории нового времени: в 1854 г. в Симоде поселился Таунсенд Харрис, назначенный консулом США. 31 марта того же года Перри, принятый сёгуном, парафировал вместе с ним Канагавский договор, первый договор — считавшийся договором «о мире и дружбе», — какой японцы когда-либо подписывали с иностранной державой. Два порта — Симода и Хакодатэ — были открыты для американских кораблей, а 29 июля того же года обе страны связал торговый договор.

Нельзя забывать и о европейцах, которые пожелали вернуть свое привилегированное положение после того, как США его поколебали. Ворвавшись в пролом, в 1854 г. британцы, а потом в 1855 г. русские и наконец в 1856 г. голландцы потребовали от сёгуна столь же благоприятных условий, какие были предоставлены американцам. Японцы, понявшие с тех пор, как увидели корабли коммодора Перри, что всякое сопротивление бесполезно, уступали без имитации борьбы; им нужно было только пристраиваться, изменяться, приобретать новые технологии и, таким образом, получать информацию, направлять за рубеж миссии, что они немедленно и начали делать. А в 1859 г. правительство приняло решение и о создании «голландской» медицинской школы, чтобы для начала приступить к решению традиционных проблем, которые касались каждого.

Иэмоти и терроризм

Однако в стране эти события, известные по слухам, плохо понимаемые, искаженные разнообразной молвой, вызвали такую реакцию, которая застала правительство врасплох. Так что сёгуну Иэмоти (сёгун в 1858–1866 гг.) пришлось иметь дело с драматичными вспышками насилия.