Иван - дурак(СИ)

Полотенце раскинулось по асфальту, куда-то улетел выпавший пакет, и Ваня еще раз дергается, инстинктивно, глупо пытаясь выбраться, и замечает фонарик у колеса джипа. Его держат крепко, запястья сводит судорогой, когда он тянется ближе - сам не зная, зачем, но зная, что должен дотянуться. Потому что это помогло в прошлый раз, потому что только это он и может сделать, потому что волшебство единственное, что может их сейчас спасти. И оно спасает.

Его внезапно отпускают, и Ваня падает, ударяясь об асфальт лицом. Он слышит собачий лай, рык, но оборачивается только когда хватает фонарик. Сырая ободранная псина стоит рядом с ним, скаля зубы, и он включает фонарик, заливая пространство вокруг подвижным светом; алым и золотым. Здоровяки замирают - все как один, одновременно, и в золотом волшебном свете их лица вообще перестают быть различимы. Ваня вдыхает, выдыхает и вдыхает снова, и ни один из них даже не моргает за это время, вообще, как в "море волнуется", как в фильмах про останавливающих время, и Ваня думает было - пронесло.

Он редко бывает прав.

Дверь одно из джипов открывается, и из машины показывается крупный, седой мужчина в спортивных штанах и сером махровом халате - словно он помчался за Лешкой сразу из ванной, не успев переодеться, такое срочное дело. Он идет к ним неспешно, переваливаясь, и с каждым шагом Ваня всё больше убеждается, что знает его лицо, уже видел его - давно, но видел множество раз по телевизору, на страницах газет. Ваня просто не может поверить.

Мужчина взмахом руки отпускает бугаев, и те слушаются беспрекословно, отходя в сторону и выстраиваясь вдоль дороги. Лешка трет вывернутые запястья, раскрывает было рот, но мужчина проходит мимо него, даже не посмотрев. Он идет к Ване, останавливается напротив, в лучах золотого света фонарика, и голос его старее лица - по-старчески подрагивающий, грудной и абсурдно мягкий для этой ситуации. Похожий и одновременно не похожий на голос, который Ваня когда-то слышал по радио.

- Как зовут тебя, сынок? - он спрашивает.

От контраста происходящего с его словами язык Вани путается и дрожит, опережая мысли.

- Ванька. Ваня. Иван.

Мужчина кивает, улыбнувшись, будто тоже знал его имя заранее, или будто его имя - редкий каламбур.

- Хорошо, Иван, - говорит он. - Съездишь со мной, познакомимся, поболтаем?

Он спрашивает так, словно можно отказаться, но Ваня не настолько дурак. Он сглатывает и осторожно кивает, отводя и выключая фонарик. В алых бликах лицо мужчины темное, кажется лицом старика, и на него жутковато, непросто смотреть. Здоровяк - может быть, даже тот, который только что впечатывал его в джип - открывает дверь, приглашая Ваню садиться. Другой показывает на Лешку и спрашивает:

- А с этим что?

- Отдайте ему ключи и документы. Друг нашего друга Вани может ехать, куда захочет.

Голос мужчины такой же мягкий, но почему-то - по мельчайшему оттенку голоса - Ваня еще больше рад, что они живы. "Какого хрена?!" - беззвучно, но эмоционально показывает Лешка, что лучше не спорить, он понимает тоже. Ваня разводит руками, не в силах объяснить происходящее - даже себе самому. Мужчина забирается в джип, Ваню подталкивают в спину, и он идет к другому - видимо, беседу решили отложить до неизвестного ему времени.

На негнущихся шагах он идет к джипу и надеется только, что Лешка не будет глупить и ехать за ними. Что Лешка придумает что-нибудь еще. Когда он почти доходит до дверцы, к нему подскакивает ободранная собака - раньше, чем он успевает отдернуть ладонь. Псина прыгает вокруг него, путаясь под ногами, и мужчина опускает стекло и бросает:

- Твой? Можешь взять с собой.

Ваня вглядывается в собачью морду, хмурится, и не уверен точно, но отвечает:

- Мой.

---

Как ни странно, его никто не бьет, не запихивает в багажник, и даже не пытается разобрать на органы, едва миновав черту города. Никто не пытается надеть ему на голову мешок или оглушить, как делают в фильмах, чтобы не запомнил дорогу - отчего-то это пугает еще больше вместо того, чтобы успокаивать. Как будто они не думают, что он может отсюда вернуться. Кортеж из джипов сворачивает с трасы на грунтованную лесную дорогу, и через пару часов езды они доезжают до места. Догадаться несложно - машины упираются в высокую каменную стену, увенчанную колючей проволокой, и железная дверь медленно поднимается, пропуская их внутрь. За это время Ваня успевает попрощаться с жизнью несколько раз, и даже собака у его ног сидит смирно, прижав уши - в утешение наполняя его робким злорадством.

Сильно же им было нужно добраться до Лешки, если они помчались в такую даль, не переодевая халата.