Из Парижа в Бразилию по суше

Жюльен, до сих пор призывавший Жака к терпению, при виде виновника их мучений потерял контроль над собой. Его мозг охватило горячечное возбуждение, лишившее отважного француза обычной для него ясности ума. Всегда корректный, выдержанный и хладнокровный человек на какое-то мгновение уступил место ослепленному гневом безумцу, не способному мыслить здраво и утратившему даже инстинкт самосохранения: голод, а еще более – жажда, достигшие предела, часто вызывают подобные приступы безрассудной ярости. Бледный, в полубредовом состоянии, с блуждающим взглядом, он бросился с истошным воплем к решетке и, просунув сквозь железные прутья руку с револьвером, прицелился в полицейского. Все это произошло столь молниеносно, что Жак не успел остановить друга, способного на самый что ни на есть отчаянный поступок, чреватый для них обоих ужасными последствиями.

Его превосходительство начальник полиции, нырнув с искаженным от страха лицом за спинку скамьи, крикнул из своего убежища:

– Огонь по ним обоим!

Солдаты с шумом вскинули винтовки. И в это время раздался оглушительный гром, потрясший тюрьму до самого основания – так что с потолка посыпалась известка, а по толстым каменным стенам расползлись в разных направлениях глубокие трещины.

Жак, убедившись, что ему не под силу оттащить Жюльена от решетки, в которую тот вцепился свободной рукой, гордо встал рядом с ним, чтобы погибнуть вместе с другом. Увидев, что взрыв не причинил им ни малейшего вреда, французы радостно вскрикнули.

К счастью, солдаты, не менее удивленные, чем узники, но гораздо более напуганные, чем они, не успели разрядить свои ружья. В смятении носились они по залу, пока всеми ими не овладела мрачная оторопь.

Прогремел еще один взрыв, и тотчас в коридоре послышались быстрые, но размеренные шаги, а затем – произносившиеся на иностранном языке одна за другой короткие команды, сопровождаемые бряцанием металла.

Дверь в залу с шумом распахнулась, и до заключенных ясно донесся отдававший команды голос, не заглушаемый теперь стенами и громко звучавший в просторной зале, где стояли испуганные насмерть солдаты и сидели на своих местах парализованные ужасом начальник полиции и писарь-протоколист.

Жак и Жюльен не поверили своим ушам, когда услышали отданный на чистейшем английском языке приказ, которому было бы бессмысленно сопротивляться:

– Бросай оружие! Вы взяты в плен! Каждый, кто не подчинится моему распоряжению, будет расстрелян на месте!

Глава 15

Военное командование, призванное защищать Трухильо, но не способное в силу ряда причин выполнить свой долг, чувствуя, что вот-вот вспыхнет бунт, и не имея ничего, чем можно было бы смягчить горечь, содержавшуюся в печальных известиях с театра военных действий, решило, если вы помните, покончить с двумя французами вне зависимости от того, виновны они или нет. Обвиненные разъяренным народом в некомпетентности, следствием чего явились бесконечные поражения, горе-полководцы, понимая, что под сомнение ставится их честь и что занимаемое ими высокое положение день ото дня становится все более шатким, вознамерились, отдав на суд толпы так называемых шпионов, разрядить обстановку и вернуть себе былой авторитет. Для особ, охотно эксплуатирующих чужие предрассудки, это был наиболее простой и к тому же безопасный шаг, позволявший, за неимением лучшего, обратиться к соотечественникам со следующими словами: «Теперь вы сами видите, как мы печемся о вас и что наше чутье, никогда не подводящее нас, блестяще служит отчизне!.. Отныне каждому ясно, сколь глубоко вы в нас ошибались!» Короче, экзекуция, превращенная в грандиозный спектакль, была для сих военачальников равносильна победе на поле боя, хотя и не наносила ни малейшего ущерба чилийцам.

Однако эти лицедеи не были настолько безрассудны, чтобы полностью исключать возможность того, что в не столь отдаленном будущем им придется ответить за свое преступление. Стремясь всячески сохранить мундиры незапятнанными и не испытывая при этом ни малейшего желания оплачивать в случае провала гнусного замысла разбитые горшки, они задались целью заставить сознаться французских путешественников если и не в их виновности, то, по крайней мере, в своем американском происхождении. Стоило бы графу де Клене и Жаку Арно, в груди которых все горело от непереносимой жажды, согласиться признать за стакан воды, что они – янки, как им сразу бы отказали в свидании с официальными представителями Франции и тотчас же произвели новое расследование с заранее известным результатом: смерть – и без промедления! Поскольку же, как говорится, цель оправдывает средства, негодяи не преминули прибегнуть к столь распространенной в испано-американских республиках пытке – безобидной и нелепой на первый взгляд, но в действительности крайне мучительной.