Измена в новогоднюю ночь (СИ)

– Сколько стоил приём? – решаю всё же выяснить я.

– Нисколько, – отмахивается.

– Но…

– Всё, тихо, – отрезает недовольно. – Давай без вот этой вот фигни, что ты мне деньги вернёшь и прочее. Не переживай, я с тебя за это по-другому спрошу, – нагло усмехается.

– Вот именно, что по-другому, – психую я. – Я не хочу быть тебе обязанной, потому что…

– Так, – рявкает Гордей. – Остановись. Мы этот разговор продолжим, но не в машине.

– А где? – хмурюсь я.

– Ты теперь инвалид, а я согласен побыть твоей нянькой, – сверкает улыбкой Гордей мне в зеркало заднего вида.

Я не горю желанием приглашать Гордея в гости, но как выпроводить этого нахала, я просто не представляю.

Гордей останавливается прямо у моего подъезда, чему я не слишком рада. Конечно, для бабушек на лавочках сейчас слишком холодно, но наши блюстительницы порядка умудряются и из окон палить всё, что происходит рядом. Но выбора у меня нет.

Гордей помогает мне выйти из машины, подхватывает на руки, несёт к входу в подъезд, и тут я замечаю девушку, которая стоит рядом.

– Таня? – смотрю на неё хмуро.

– Аня? – не менее удивлённо Танька переводит взгляд с меня на Гордея. – Это как понимать?

– О, подруга нарисовалась? – усмехается недобро Гордей.

– Аня, нам нужно поговорить, – вздёргивает подбородок Таня.

– Мне не нужно, – смотрю на неё максимально холодно, хоть внутри и закипает вмиг от одного взгляда на эту змеюку. – И сейчас мне не до тебя, как видишь. Гордей, пошли, – командую я, крепче обнимая мужчину за шею.

– О да, моя госпожа, – глумится он, но делает именно так, как я сказала.

Мы проходим мимо офигевшей Таньки, заходим в лифт, створки закрываются, и вот тут я сдуваюсь.

– О-о-о, – тянет Гордей, – только не говори, что ты из-за этой шаболды расстроилась.

Ставит меня на ноги, и пока едет лифт, поднимает моё лицо за подбородок, заглядывая в глаза.

– Я не расстроилась – пытаюсь соврать.

– А то я не вижу, – фыркает он. – Так вот, что я тебе скажу. Я помню, ты мне рассказывала, какая эта Таня раскрасавица, весёлая, умная и прочее. А теперь послушай меня. Я тебе как мужик скажу, у нас на таких глаз намётан. Вся её яркая красота говорит об одном: что девочка она легкодоступная. Для постели годится на раз, но не более того.

– Отлично, – фыркаю. – А я, значит, недоступная? И поэтому ты круги вокруг меня нарезаешь?

– Да, всё ты верно поняла, – усмехается Гордей. – А ты думаешь, я всех подряд на руках таскаю? Вот, поясница уже отказывает. Сейчас тебя донесу, и будешь меня кремом растирать, – страдальчески кривится, потирая спину.

– А теперь ты ко мне в гости напрашиваешься? И спину я тебе в постели должна растирать? – выгибаю возмущённо бровь.

– Вот умная ты не по годам, Снегурка. Сразу сечёшь все ходы наперёд.

– Нет уж! Пусть жена тебе спинку мажет, – отрезаю я.

Лифт как раз приезжает, створки распахиваются.

– И дойду я теперь уж сама, раз у тебя спина отказывает, – пытаюсь перепрыгнуть порожек.

Но Гордей не позволяет, ловит меня за капюшон, и я опять падаю в его объятия.

– Ладно, с постелью пока повременим, не пыли, – снова поднимает меня на руки. – Потерплю ещё немного. Но в гости я к тебе по-любому зайду. И мы поговорим. А потом решим, кто кому спину растирать будет.

Глава 22.

Ну и, конечно, как и обещал, он заходит в мою квартиру. Как к себе домой, чёрт возьми! По-хозяйски идёт в гостиную, усаживает меня в кресло. Снимает верхнюю одежду, помогает раздеться и мне.

А я смущённо краснею, потому что в квартире беспорядок. Да, перед Новым годом меня съедала спешка, а после я предавалась унынию, страданиям, слезам, но точно не уборке.

Нет, грязи здесь нет, конечно, хотя… лучше бы нас встретила грязь. Потому что прямо сейчас Гордей пристально рассматривает мою небрежно сброшенную пижаму и лежащие поверх лифчик и выглядывающий край кружевных трусиков, которые он и подцепляет пальцем.

– Нет! Не трогай! – пытаюсь перехватить его, но я слишком далеко.

– Не могу удержаться, прости, – прикладывает руку к груди этот гад, рассматривает кружева жадным взглядом.

– Если ты сейчас же не оставишь моё бельё в покое, – рычу гневно, – я буду орать как резаная, а по соседству живёт очень чуткая бабуля, и она сто процентов вызовет ментов!

– О, серьёзная угроза. Ладно, – выполняет моё требование, поднимает руки. – ЭТО бельё я не трону. Я буду претендовать на другое, которое сниму с тебя собственноручно, – нагло усмехается, а я вспыхиваю, как алая роза.

– Ты… вообще охренел? – начинает бомбить меня от возмущения.

– Тихо, тихо, – успокаивает меня Гордей. – А то сейчас закипишь, как чайник. Кстати, нам нужен чай. Пойду, согрею.

Идёт на кухню, я слышу, как он гремит посудой, включает плиту.

Я же, наконец, дотягиваюсь и убираю подальше свои вещи.

Гордей возвращается.

– Я понял, почему ты такая злюка, – зависает в дверях. – Ты просто голодная. А голодная женщина – злая женщина. Почему у тебя в холодильнике пусто, не подскажешь?

– Потому что я не ждала гостей. А у меня лично пропал аппетит на фоне того, что вокруг одни вруны и предатели, – выдаю обвинительно.