Изнанка королевского дворца

Поэтому Лиля завела обычай — предлагать при входе в гостиную салфетки, смоченные одеколоном, чтобы вытирать руки и лицо. Слава богам, косметика здесь была пока не сильно в моде. Белила на свинцовой основе тут не изобрели, а мел, которым пробовали штукатуриться некоторые модницы, легко отваливался и осыпался. Свекла размазывалась. Сажа была не самым стойким красителем для бровей и ресниц.

Поэтому здесь было не принято краситься, ложиться спать в том же макияже, а с утра просто подновлять его. Приходилось либо соскребать косметику, либо стирать ее полотенцем, смоченным в ароматической воде (те же лепестки цветов и травы, добавленные в тазик) а затем накладывать новую.

Одеколон дамы оценили практически сразу.

Он снимал всю косметику практически без разводов, а когда Лиля еще добавляла, что такие притирания могут улучшить кожу — дамы покупались мгновенно.

Самогонный аппарат работал без перерыва. И Лиля собиралась сделать еще штук шесть. А лучше — десять.

Графиня строго предупреждала, что принимать внутрь эту настойку не надо. Можно отравиться.

Но наружу — в любых количествах.

Откуда?

Из Ханганата. Благо — далеко. Не верите?

Съездите, проверьте. Приедете — расскажете.

Где его достать?

Пока — негде. А можно будет…

Вы знаете, мой отец, Август Брокленд, собирается открыть в столице нечто вроде модного дома.

Что это такое?

Это место, в которое могут прийти знатные дамы, посидеть, выпить чашечку травяного отвара с медом или бокал вина, скушать пирожное (с ума сойти, тут еще не додумались до безе!), купить себе какие-либо изделия из стекла или кружева, им продемонстрируют все новинки… одним словом — престижное местечко.

Где?

Здание в столице подыскивается.

Август действительно проникся идеей. Но сам он общался с главами гильдий и за дело взялся племянник Хельке — Торес Герейн, которого Лиля приловчилась называть по фамилии.

Герейн быстро выкупил несколько небольших зданий в центре города и принялся за перестройку.

Требовалось объединить их в одно. Сделать большой салон. Несколько примерочных. Склад. Второй этаж для слуг и мастеров, которые будут там жить.

По итогам и решим — годится парень для серьезной работы — или нет. Но молодой эввир проникся радужными перспективами, и работал не за страх, а за совесть.

Лиля стискивала зубы, раскланивалась, рассказывала, показывала и мечтала об автомате Калашникова.

Да, это необходимо делать. Но как же это достает!

* * *

Развлечением оказался визит баронессы Ормт.

Про нее Лиля поговорила с Алисией. И выходило так, что дергаться сильно смысла нет. После смерти Джессимин таких баронесс перебывало у Эдоарда порядка двух десятков. Каждая — месяца на три, чтобы не зазналась. А потом — лишнее колечко в зубы и вали.

А будешь возмущаться или права качать — со двора сгоню. На фиг.

Поэтому что бы из себя баронесса не строила, цена ей медяк. И тот — ломаный.

К тому же по утверждениям Алисии, баронесса отличалась недалекостью, скандальностью, стервозностью и неумением не тявкать на слонов.

А то ж?

Басни Крылова Лиля тоже рассказывала Миранде, как помнила, конечно. Но оценила их Алисия. И Эдоард, который посмеялся, послушав «гадюку» и попросил рассказать что-нибудь еще.

Баронесса-таки не удержалась. Любопытство взяло верх над гордостью, и она явилась к Лиле в сопровождении двух подруг.

Обе были страшны, как атомная война и в подметки не годились баронессе. А сама фаворитка жалко смотрелась рядом с Лилиан. Понимала это — и бесилась. И шипела. Лиле было откровенно смешно наблюдать, как баронесса разрывается между желанием укусить побольнее — и узнать побольше. Одновременно и то и другое сделать не получалось. А Лиля не собиралась спускать баронессе наглость даже в мелочах.

— Такая жалость, графиня, что вам приходится носить этот траурный зеленый цвет, — лицемерно вздыхала баронесса.

— Ничего, достопочтенная, — усмехалась Лиля. — Я ношу этот зеленый, как траур по своим врагам.

— Неужели у вас так много врагов, Ваше сиятельство?

— Разумеется, нет, баронесса. Я ведь не зря ношу по ним траур.

Хороший враг — мертвый враг. Не будешь хорошей — будешь мертвой.

Разговор переходил на новинки, на кружево, на фероньерки… А потом — опять!

— У вас такой милый деревенский румянец, графиня… наверное, жизнь в захолустье очень увлекательна…

— Если женщина умна — ей везде интересно. И с ней всегда интересно. А если нет… значит — нет.

— Все равно, я бы не смогла жить в такой глуши… Но мой муж никогда со мной так не поступил бы. Он меня ценит.

— Разумеется, такую жену как вы, надо высоко ценить, — парировала Лиля. — Не сомневаюсь, что ваши… таланты оценил по достоинству весь двор.

Баронесса сверкнула глазами. Но кусаться пыталась.

— А почему ваш супруг не взял вас с собой в посольство, графиня?

Лиля вскинула брови. Было желание сказать про беременность. Но — зачем? Этот слух она запустит через Алисию. А не через трех кошелок, которые пробиваются интимными местами.

— Баронесса, состав посольства утверждался Его величеством. А воля короля — закон для его поданных. Который не обсуждают, а исполняют. Может быть, вас не затруднит поинтересоваться у Его величества?