Кабахи

— И тебя в покое не оставлю. Мы с тобой должны газетой крепко заняться. Уж я заставлю дядю Нико локти себе кусать от злости. Думаешь, я спущу ему все его проделки? Мы спину гнули, поле расчищали, а он обрадовался и строит там гараж. Целую неделю мучились, сколько камней оттуда перетаскали, ребята надорвались, перекатывая валуны, а уж кустов сколько пришлось выкорчевать — там их пропасть была, все кругом заросло. Мы себе все руки-ноги о колючки изодрали, две недели ходили расцарапанные, никак не заживало. Думаешь, я ему это спущу?

— Ну и не спускай, только от меня отвяжись!

— Ну, ты не очень-то нос задирай из-за того, что тебе доверили оформление газеты.

— Доверили! Как будто я вас просила! Я уже сказала, что отказываюсь, и все. Только и не хватало, чтобы председатель узнал, что я на него карикатуры рисую. И без того он во мне души не чает.

— Ничего он не узнает. Мы ему не скажем, а ведь он не гадалка!

За изгородью, в глубине двора, скрипнула дверь. Кто-то вышел на балкон.

— Уходи, как бы нас не увидели! Только этого и надо нашим деревенским сплетникам!

— Пусть увидят — чего ты боишься?

Они вышли на шоссе.

— Довольно, дальше за мной не ходи.

— Дорога для того, чтобы по ней идти.

— Ну, так ступай, а здесь я останусь.

— Нет, одному что-то неохота. Зря ты упираешься, Элико, нам с тобой на роду написано вместе ходить.

— Прошло уже то время, Шакрия!

Парень остановился и схватил девушку за руку выше локтя.

— Пошли, Элико, а то, честное слово, подложу взрывчатки и всех вас, Джавахашвили, разнесу в клочья.

Все тот же упрямый нрав, та же сильная рука, беспокойная голова, дерзкий язык. Девушка подчинилась чужой твердой воле, пошла рядом с парнем.

— Насчет взрывчатки вы молодцы. Еще сойдут ли вам с рук ваши давешние шалости с динамитом!

— Сошли уже, кто посмеет слово сказать! Дорогу мы сделали на славу — даже комбайн со своим хедером и то свободно на ней развернется.

Перед мостом Шакрия остановил свою спутницу и показал ей на черневшие впереди, в речном русле, кучи камней:

— Ну-ка, посмотри, бульдозер там?

— Ничего не видно, темно.

— А ты и с прожекторами его не видишь. Наставь-ка уши — слышишь, как тарахтит вдалеке? Это Омар повел бульдозер в Подлески.

— Ну и что?

— Это тот самый бульдозер. Вторую ночь он работает в Подлесках. Все ребята сейчас там, и ваши после собрания тоже туда пошли. Вот и я собираюсь туда на всю ночь. Еще немножко осталось расчистить, завтра, наверно, кончим. Поле для игры у нас будет такое, что поспорит с телавским стадионом.

— Как вы раздобыли бульдозер?

— На этом бульдозере Омар Шамрелашвили работает. Днем он наваливает камни для мостовой плотины, а ночью нам помогает. Мы обещали ставить ему каждый день хорошее угощение, а он сама знаешь, какой любитель вина.

— А где вы вино нынче достали?

— Шалико принес. Омар ведь знаешь какой — выпьет бутылку вина, вскочит на свой бульдозер и работает как бешеный. Больше бутылки зараз мы ему не даем, а то если он напьется, то все бросит к черту. Завтра утром в Подлесках уже будет чисто, а если останется где куст или корешок, мы лопатой выкопаем. За один день все закончим.

— Лучше было бы тебе вовсе туда не ходить, Шакрия. Оставь это дело — пусть посшибают себе лбы, кому охота. Если хочешь трудиться, поработай лучше в колхозе. Запишут тебе трудодни, да и люди скажут, что ты за ум взялся. Чем Эрмана тебе не ровня? Вы с ним погодки, и росту и силы в руках у тебя не меньше. Думаешь, ты хуже его справился бы с комсомольскими делами? До каких пор ты будешь без дела слоняться? Так-то ты собираешься семью строить? Ты на деда своего не гляди, он уже из ума выжил. Шатается без толку по деревне, все равно что мальчишка несмышленый, а дом и хозяйство взвалил на твою мать. Видишь, как ее сломили и состарили заботы! Твоя это вина и твоего деда! Неужели тебе хоть матери не жалко?

— Ну-ну, пошла причитать! Я сам лучше всех знаю, что мне надо делать. Не хватало еще, чтобы дядя Нико стоял у меня над головой и распоряжался: сделай то, сделай это.

— А ты не давай никому над головой у себя стоять — берись за дело и работай сам, как другие работают.

— Когда нужно, я от работы не бегаю. Ты думаешь, это дедушка Ило копается у нас на огороде и наш участок обрабатывает? Я там все делаю.

— Не ври, Шакрия, — не ты, а твоя мать.

— Я и мать, мы вдвоем..

— И это все?

— Мало тебе? Ну, вот видишь, я и сейчас работать иду.

— За эти труды тебе никто спасибо не скажет, Шакрия, да и пользы от них никакой. Выходи на колхозную работу, покажись людям, чтобы тебя не ругали все, кому не лень.

— Ты скажи, кто меня ругает, — я ему покажу!

— С тобой разговаривать — воду в ступе толочь. Не выйдет из тебя человека, нет!

— Какой я человек и что из меня выйдет, ты об этом поосторожнее рассуждай. Сколько раз тебе повторять? И не вырывайся, знаешь ведь, что не пущу. Я еще не поговорил с тобой о деле.

— Ну, так говори, чего ты тянешь? Кончай поскорей.