Кадеточка

И когда я ей, вспоминая нашу духовную близость, написал, что решил уйти, то она тут же всколыхнулась. Прислала такое письмо! Не уясняя у меня, почему и что? В письме только одно! Не бросай и не уходи! А я, наивный, ей все вот так и так. А она настаивала, умоляла, просила. А потом я понял! И писать перестал. Написал, что я уже принял решение. Еще одно письмо от нее, а потом еще, очень коротенькое. Читал его и тогда еще, не понял. Не понял того, что она предала. Нет! Не меня, а себя и свои поцелуи!

Вот так и пересох, тот красивенький и нежный, мой Ручеек. Это первый урок! Потом был второй!

Глава 3. Урок второй

— Рота смирно! Равнение направо! — Мы, печатая шаг, бухаем, бах- бах, бах–бах.

Адмирал стоит и смотрит, потом видит меня на шкентеле.

— Курсант такой–то! Ко мне! — Выпадаю из строя, делать нечего. Подхожу и только с рапортом, а он мне.

— Слушай, такой–то. Ты вот, что. Не подходи не к кому и не жалуйся. Понял?

Я стою и молчу. А он мне опять.

— Я с тобой говорю? Что ты молчишь?

Я все так же. Он смотрит на меня в упор не добрыми и злыми глазами, а потом отвернулся и думает. А я про себя. Вот постой и подумай! Тебе это полезно. А ведь ему было о чем подумать. Я ведь не собирался молчать на его самоуправство. Рапорт мой уже у него восемь месяцев пролежал, да я и не учился. Налицо превышение полномочий. Так, что если бы я хоть кому заикнулся, то у него, в любом случаи, по моему вопросу были бы неприятности. И он это знал! Знал, догадался я, иначе бы, даже не говорил. А сейчас он думал, как со мной поступить. Все в училище знали обо мне, знали, что не сломили, но так это здесь, а вот сейчас, когда такие события? Тогда как?

Объединенный штаб самых крупных в стране военно–морских учений расположили в училище и для обслуживания оставили только одну роту курсантов и меня. А ведь куда ему было меня девать? Он меня и зимой так при училище, вместе с двоечниками оставил. И однажды зашел к ним, а там я.

Он вплотную подошел ко мне, между койками больше не было места, и смотрел. Стоял и смотрел на меня в упор. Я стоял перед ним, метр восемьдесят, а он всего лишь метр шестьдесят, шестьдесят пять. А потом прошипел мне злобно.

— Слышишь, ты! Не смотри, что я маленький, а ты большой, я тебя все равно вые(ду)!

Вот так! И пошел, разнося вокруг всех в пух и прах.

И вот опять мы лицом к лицу. И не получилось у него того, что он обещал мне зимой! Теперь мой черед наступал и вот тут–то я, мог подсунуть ему ту же еду. Потому, что меня приставили к заместителю командующего, маршала артиллерией Воронову. И он это знал. А Воронов, он же маршал и уже несколько раз отзывал меня и расспрашивал, отчего это я, глав старшина и в училище оставлен. Поэтому я ждал от своего начальника училища первого шага. И он это понял. Ведь ему обязательно обо мне и тех расспросов Воронова уже доложили.

— Ты у Воронова?

— Да!

— А ты ему?

— Нет, хотя спрашивал.

И это так не понравилось ему, что я вижу, как он, весь даже съежился. Отвернулся, покачался с носка на носок, а потом вдруг улыбаясь мне.

— Вообще так! Ты не подходи ни к кому, а я тебя сразу же после учений отпущу. Ты понял? Куда ты там собирался, в какое училище просил перевод.

Я ему, но он. — Да знаю я, знаю!

— Понял?

А я стою и молчу. Ведь он уже меня и других, столько раз обманывал!

— Ну, что ты молчишь? Отвечать! Слышишь! Я приказываю!

Я все так же. Вижу, как у него по лицу пробежала недобрая волна злости. Но я понял, что он осознал мою тишину.

— Ну, хорошо! Даю тебе честное слово, слово адмирала, что я, как сказал, так и поступлю. Но только при одном условии! Ты никому и ни о чем не говоришь и не пишешь. Понял! Ну!

— Понял, то я понял, да вот…

— Даю тебе слово коммуниста.

— Есть! Понял!

Учения прошли и снова все вернулись в училище. Опять построение и опять я иду, но теперь уже вместе со своими парнями, среди своих четверокурсников. И вижу, как он идет наискосок, а за ним свита его. Эх, думаю, если не подойду, так он меня и про филонит. Выскочил и к нему. Он даже не успел отреагировать. А меня такая злость взяла и я ему сходу.

— А как же слово? Слово адмирала? Коммуниста! Ведь обещал и клялся!!! Соврал! Опять соврал!

Он остановился, а потом как запыхтит, и хотел видно, да ведь я и он стоим перед всем училищем! А они все мимо идут и все.

— Смирно! Равнение направо!

Вот такой был у меня в жизни урок! И он мне за то заплатил так, что я, если бы не заступились за меня добрые люди потом, так бы и должен был прослужить еще целый год на флоте. А ведь должен был только полгода. Он меня удерживал в стенах училища и приказ тот, что мне прочитали тогда, он мне его от двенадцатого июля подписал. Это, так сделал специально. Вот, если бы до июля, тогда бы я в декабре демобилизовался, по истечению полугода, а так, он мне подарок. От всего своего честного адмиральского слова и слова коммуниста!