Кайноzой

Впрочем, какой бы криминальной ни была юность Романа (сам он, кстати, предпочитал прозвище Ромса, а меня упорно звал Диня), в отделе очистки он работал на совесть. Восставших не боялся, адреса проверял досконально, на начальство смотрел вроде как с иронией, но никогда не хамил и не нарывался. Так, поглядывал с хитрецой человека, который оказался на противоположной стороне баррикад, но ему это неожиданно понравилось куда больше, чем прежняя жизнь.

Полиция только-только начала вырабатывать новые правила работы. Ещё не появилось должности «дознавателя смертных дел», пока была «очистка» – по шесть человек в каждом отделении полиции. Мы работали парами, сутки через двое, что меня вполне устраивало. Проверяли подозрительные или заброшенные квартиры (порой в запертой много месяцев квартире обнаруживалось несколько восставших, тупо бродящих из комнаты в комнату или впавших в ступор и ожидающих добычу у дверей). Впрочем, чаще нас вызывали соседи, услышавшие подозрительные звуки или обратившие внимание, что из квартиры давно никто не выходит. Иногда звонили прохожие, заметившие в окнах подозрительных существ. Не всегда, кстати, это оказывались восставшие. Рожи у людей бывают такие страхолюдные, что и при жизни они выглядят покойниками.

Ромса, устроив мне краткую проверку на умение работать мачете, остался доволен. Оружие тоже одобрил. В полиции как раз начали выдавать служебные мачете, но желающим под расписку оставляли их собственное, более привычное оружие. Помнится, был один чудак с прадедовской кавалерийской шашкой… Впрочем, я об этом уже рассказывал.

Первую неделю мы притирались друг к другу, Роман раздражал меня смесью своей искренней простоты и напускной хитрости, чудовищной необразованностью и совершеннейшим равнодушием к чужим проблемам.

«Кому сейчас легко?» – обычно произносил он, услышав о чьей-то житейской трагедии. И пожимал плечами так, что становилось ясно – он главный страдалец в этом суровом мире.