Как убить свою семью

Насколько я знаю, Келли никогда не пыталась обжаловать приговор, не встречалась с адвокатом и не старалась доказать свою невиновность, как это делают многие. Будто кого-то еще волнует ваша ситуация, когда у них есть свои проблемы. Это все равно что слушать о чужих детях — или, еще хуже, об утомительных проблемах с психическим здоровьем. Это не первая ходка Келли. Сейчас она сидит за шантаж, а прошлый срок отбывала в Пентонвиле на Каледонской дороге за мелкие кражи. Она говорит, уровень преступности в Северном Лондоне снизился на восемьдесят процентов, когда ее посадили. Келли не выносит перемен. Ее все утраивает в криминальном пути, несмотря на ограничение свободы, зачем менять свой модус операнди[39]? Только она не говорит «модус операнди» — Келли, несомненно, подумала бы, что это латиноамериканская мыльная опера.

— Ну, как обычно, — нависаю над ней и многозначительно смотрю на стружки ногтей испепеляющим, полным отвращения взглядом.

Как об стенку горох. Келли невозможно пристыдить, расстроить или смутить. Это было бы удивительно, если б она не была такой пустышкой. Психолог мог бы провести с ней несколько часов, прежде чем неохотно прийти к выводу, что не всегда что-то скрывается в глубинах психики. У некоторых людей вообще нет никаких глубин, а психика Келли больше похожа на детский надувной бассейн.

— Так ты выходишь или как? Этот парень нашел то, что искал? Полагаю, вам нужен свидетель, м? Твой кент все еще не разговаривает с тобой?

Меня напрягает, что Келли проявляет такой интерес. Уверена, она просмотрела мое дело, — я почти ничего ей не рассказывала, а она задает слишком конкретные вопросы. История вышла в свет, «Дейли Мэйл» назначила репортера для моего судебного разбирательства, поэтому неудивительно, что кто-то хочет узнать еще больше. Но я не собираюсь ничем делиться здесь, чтобы кто-то из сокамерниц все рассказал журналисту и устроил мне кошмар на воле. Мне нужна прежняя жизнь. Вернее, не прежняя, а та, которую я спланировала до этой заминки.

Вкратце рассказываю ей о своей встрече, о том, как мы надеемся, что скоро будет принято решение, как я уверена в апелляции. Она слезает с моей кровати и садится на полу, скрестив ноги, как маленькая девочка, пока я встряхиваю простыню и разглаживаю подушку, отчаянно надеясь, что ее ног там не было.

— Разве это не безумие, — Келли начинает красить ногти на ногах в ярко-коралловый цвет, — я натворила столько дерьма, и никто не знает моего имени, а ты стала, типа, знаменитостью за то, чего даже не совершала?

Келли явно раздражена тем, что я очаровала многих, как будто не заслуживаю того сомнительного внимания, которое мне оказывают. Как за это меня потом пригласят в танцевальное шоу, бесплатно подстригут или опубликуют фото в таблоиде, чтобы слезливо расписать мои испытания. После нескольких месяцев жизни с этой женщиной я знаю — Келли сама об этом мечтает.

Не знаю, как объяснить, но таких, как она, полно. Она не попадет на первую полосу, потому что в ее истории нет ничего по-настоящему непристойного. Конечно, Келли привлекательна до определенной степени, и в ее преступлениях есть сексуальный аспект (это всегда помогает), но нет ничего уникального в том, что кто-то гоняется за деньгами после неудачной путевки в жизнь. Нелл Гвин[40] сделала это столетия назад, и более изысканно, чем Келли могла себе представить.

— Наверное, мне просто повезло, — я закатываю глаза.

— Но разве раньше ты никогда не делала ничего плохого? Даже шоплифтингом не занималась? Мы немного баловались этим в местном магазе «Дерзкая девчонка». Я запихивала тонны вещей в треники и продавала все на гаражной распродаже по субботам. Мама не могла поверить, как хорошо я коплю карманные деньги. Потом этот магазин стал попрестижнее, начал наклеивать бирки на вещи, и нам пришлось забить.

Она улыбается этому воспоминанию, как будто оно безобидное и по-семейному теплое. Я тоже улыбаюсь, хорошо натренировавшись в том, чтобы это смотрелось правдоподобно. Фальшивая улыбка требует усилий — глаза остаются серьезными, а мышцы на лице как будто сковывает. И все же это не выглядит саркастично, как это часто бывает с нерешительными улыбками.

— Нет, правда ничего. Я прожила довольно скучную жизнь.

Знаю, это просто совпадение. Она говорит «Дерзкая девчонка» только потому, что он был на каждой улице. Келли не знает, что Саймон Артемис — мой отец. Она не знает, кто такой Саймон Артемис. Не знает, кому принадлежит этот магазин, чьи вещи она запихивала в штаны, чтобы продать на барахолке. Я оглядываюсь на Келли, но она потеряла интерес, погрузившись в нанесение второго слоя на ногти. Беру блокнот и направляюсь в компьютерный зал, чтобы описать встречу с Торпом. Но я чувствую, как мои пальцы уже щипают кожу на горле. Не люблю совпадения.

* * *