Капкан

Я жду мгновение, убеждаясь, что она остается неподвижной, и хотя нижняя часть ее позвоночника изгибается, будто ей не терпится снова прижаться ко мне, ее ноги остаются на земле, а задница в воздухе.

Я проверяю кухонные ящики: деревянные ложки, пластиковая посуда, ножи и другие инструменты. Но я хочу что-нибудь, что причинит боль. Оружие, которое может причинить вред, чтобы напомнить ей, что она принадлежит мне.

Так же, как я принадлежу ей.

Я нахожу то, что нужно: большую силиконовую лопатку с отверстиями. Это будет считаться моей фальшивой поркой на день рождения. Воздух со свистом проходит через отверстия, и ложка отскакивает от ее кожи.

Она кричит, поджимая пальцы ног, волосы у меня на затылке встают дыбом от пронзительного визга, и это того стоит. На ее заднице темнеет набухший фиолетовый овал, дразня меня еще больше.

Это тот самый синяк, который останется надолго. Она почувствует мое прикосновение, когда сядет. Но я хочу большего. Я бью ее ложкой снова и снова, пока она не начинает задыхаться, как собака, извиваясь, чтобы слезть со стола. Но я удерживаю ее, следя за тем, чтобы она приняла каждый удар.

Я хочу, чтобы она знала, каково это — каждый раз, когда она врывается в мои мысли, каждый раз, когда она разрушает мой мир, пока он не теряет смысла.

Почему я до сих пор не спасся?

Ложка снова шлепает ее по заднице, и я удивляюсь, как я так увлекся Ремеди, что готов рискнуть всем, даже своей жизнью. Она разрушает меня.

— Каково это? — спрашиваю я, мой пульс участился, вены пульсируют на виске.

Она извивается на стойке, как змея, и я прижимаю ее своим весом, затем играю с ее киской, ее влажные губы заставляют мои глаза закатиться.

— Ты хочешь кончить, маленькое лекарство?

— Да. — стонет она.

— Тогда покажи мне, насколько ты отчаянна.

Она прижимается бедрами к моей руке, и я откидываю ее волосы назад, наблюдая, как искажается ее лицо при каждом движении. Ее тело напрягается, но глаза остаются неподвижными.

Я видел этот взгляд раньше. Пустота, которая заполняет ее разум. Это не фальшивое празднование дня рождения.

Она играет со мной. Я убираю руку, и у нее от удивления отвисает челюсть.

— Скажи мне, что это было. — требую я.

— Что тебе сказать?

— Зачем ты симулировала оргазм? — выдыхаю я сквозь зубы. — Я не твои бывшие. Я знаю, когда ты кончаешь. И хотя это было захватывающее представление, мне этого недостаточно.

Она проводит языком по губам.

Пытается придумать правильный ответ. Она упирается руками в бока, когда ее охватывает паника, но затем поднимает подбородок, глядя на меня свысока.

— Я видела тело. — говорит она.

— Какое тело?

— Ты не Кассиус Уинстон.

Я мгновенно выпрямляюсь, сохраняя дистанцию между нами.

— Я никогда не говорил, что я Кассиус Уинстон. Я просил называть меня "Кэш". Ты не слышала?

— Тогда кто ты?

Я пристально смотрю на нее, желая, чтобы она притворилась, будто действительно хочет, чтобы я был тем самым мистером Уинстоном, который издевался над ее лучшей подругой.

— Признай это. — говорю я. — Ты рада, что я не он.

— Скажи мне, кто ты.

В ее глазах напряжение, словно она сердита и не знает, кому или чему верить. Но я уже говорил ей раньше и повторю это снова. Ничто этого не изменит.

— Зови меня Кэш. — говорю я.

Она бросается на меня, ее ноздри раздуваются, а в глазах пылает огонь. Она воет, как дикое животное, и ее ногти впиваются в мою кожу, пытаясь причинить мне боль.

Как будто она пытается выцарапать мое сердце своими крошечными кулачками. Но я проходил через худшее.

— Почему ты расстроена? — смеюсь я, позволяя ей делать самое худшее.

Ее ногти впиваются в меня, но мне все равно. Я знаю, как направить это в нужное русло.

— Ты собиралась убить его в любом случае.

— Ты украл это у меня. — ее кулаки бьют меня в грудь, как в глухой барабан, но я стою неподвижно.

Каждый удар попадает в меня, и мне наплевать. Через минуту она тяжело выдыхает, затем вскрикивает, снова царапая ногтями мою грудь. Я шиплю сквозь зубы, маленькие капельки крови выступили на опухшей коже, но она делает это снова, кончики ее пальцев влажные от моей крови.

Она красит мое тело в красный цвет, как делала это с кровью своего отчима. Но теперь это моя кровь. Она хватает меня за лицо, наклоняясь вперед, чтобы поцеловать, но я вытаскиваю пистолет из кобуры и представляю длинный ствол к ее горлу, перекрывая ей доступ воздуха ровно настолько, чтобы заставить ее остановиться.

Она вскрикивает от удивления, и я обнажаю зубы.

— Тебе следовало бы знать лучше, маленькое лекарство. — звучит мой голос. — Ты думала, я храню только ножи? Я также храню оружие.

Но, тем не менее, она не убегает. Она снова обхватывает мое лицо ладонями, как ребенка, и на мгновение мне кажется, что она поддерживает меня. Я хочу отпустить все и раствориться в ней. Но я не могу.

Что бы я ни делал, я должен доминировать над ней. Я прижимаю дуло пистолета к ее виску, и на этот раз она прикусывает губу так сильно, что ее кожа становится фиолетовой. Я близко. Скоро она сломается, и тогда все будет кончено. Единственное, что остается сделать, это подставить ее. Иначе она уничтожит меня.