Каждый час ранит, последний убивает

Но бояться не перестает, страх стал ее второй натурой. Он не покидает ее даже во сне…

33

Габриэль ретировался вглубь комнаты. Он сидел в кресле и наблюдал за лежащей на кровати незнакомкой.

Она тоже в ужасе глядела на него.

У него ничего не получилось.

Не в этот раз.

Она так сильно сопротивлялась, что он пошел на попятный. Потому что она слишком хотела жить.

Она проснулась от испытанного шока, и теперь они молча смотрели друг на друга.

Габриэль был в ярости. Он проиграл, а этого с ним еще никогда не происходило. Наверное, потому, что он впервые пытался убить невинного человека.

Невинного… Почему он так решил?

Она сидела на кровати в странной позе и не сводила с него взгляда. Вероятно, ждала, что он вновь перейдет в нападение.

Но силы оставили Габриэля.

Не сейчас.

Когда он приблизился к ней, она в животном ужасе вжалась в спинку кровати. Он поставил на столик маленькую бутылку воды и вышел из комнаты.

Она осторожно выдохнула и расслабилась.

Снова вернулась сильнейшая боль. Несколько мгновений она ее не чувствовала из-за страха, но теперь боль стала еще ужаснее, еще безжалостнее.

Несмотря на это, она попыталась избавиться от пут, дергая, как одержимая, рукой.

Безрезультатно.

Тогда она снова растянулась на кровати, не спуская глаз с двери. Он вернется, в этом сомнений нет. Вернется и задушит ее подушкой, удавит или размозжит череп.

Вернется, чтобы ее убить.

И ничто ему не помешает.

Вспоминай, кто ты. Быстро!

Потому что скоро ты умрешь.

Вспоминай, иначе ты умрешь в одиночестве, без единого воспоминания.

* * *

Габриэль пошел на конюшню. Оседлал Гайю, одну из лошадей. Он купил ее первой. Для Ланы.

Он был несколько груб, и лошадь сразу отреагировала на это, взбрыкнув.

– Извини, старушка…

Он вывел ее из стойла и, держа вожжи в руках, зашагал к лесу по той же дороге, что и утром. Ему принадлежала вся гора вместе с лесом.

Как только он поднялся на холм, то вскочил в седло, надеясь, что эта прогулка освежит его и придаст смелости закончить начатое.

– Это же ты, да? – вдруг прошептал он. – Ты помешала мне прикончить ее…

Если бы еще раз можно было поговорить с Ланой. Потому что, несмотря на всю их любовь, его не оказалось рядом в нужный момент. Он не смог защитить ее, не смог спасти.

Он никогда себе этого не простит. И каждый день, до самой смерти, это будет терзать его сердце.

Он будет говорить с ней снова и снова. Чтобы она никогда по-настоящему не исчезла.

А может, он просто сошел с ума от страдания.

Иногда она ему являлась. Иногда она ему отвечала. Он мог слышать ее голос, мог почти дотронуться до нее.

– Почему ты хочешь ее убить? Она не заслуживает смерти!

– Откуда тебе знать? – ответил Габриэль. – Нам даже имя ее неизвестно!

Габриэль и Гайя пересекли небольшой ручей, и лошадь пустилась рысью. Она обожала эту дорогу и выучила ее наизусть.

– Лана, дорогая моя, я должен! У меня нет выбора…

– Выбор есть всегда. Это ты меня научил!

– Ты понимаешь, какому риску она нас подвергает?.. Так что дай мне сил, прошу тебя.

– Почему ты себя так мучаешь? – спросила Лана. – Пусть пройдет время…

Дорога пошла в гору, Гайя замедлила шаг.

– Ты, как всегда, права, – снова заговорил Габриэль. – Сегодня, завтра, какая разница?

Никакой, ответ очевиден.

Чем больше он тянет время, тем сложнее ему будет ее убить.

– Нужно бы разведать, кто она, – прошептала Лана.

– Хочешь знать, откуда она, что пережила?.. В этом вся ты! – ответил ей Габриэль и грустно улыбнулся. – А что потом? Что нам дальше делать? Помочь ей я не смогу. Не смогу…

Лошадь и всадник выехали из леса на открывшееся плато, поросшее дроком и вереском. По плато гулял холодный ветер, он очищал небо от облаков и поднимал густую пыль.

Габриэль пришпорил лошадь, и та перешла на галоп.

Незнакомка не впала в кому, ее состояние было скорее похоже на сон. Ее не отпускал страх.

Она сорвала с живота повязку и увидела страшную рану. В голове пульсировала ужасная боль, в ушах гудело. Она провела пальцем по лицу и дотронулась до шишки на виске; надбровная дуга была повреждена. Верхняя губа разрезана.

Что со мной произошло? Это он со мной сделал?

На ней была слишком большая для нее футболка, – скорее всего, она принадлежит этому тюремщику.

Мужчине, о котором она ничего не знает.

Мужчине непростому. Высокому, широкоплечему… Ему лет сорок пять, может быть, больше. Может, меньше. Сразу не определить.

Она прикрыла веки, перед глазами стали в полном беспорядке всплывать какие-то картины. Воспоминания, лица, места, слова. Ощущения.

Ничего достаточно точного для того, чтобы она смогла собрать головоломку и понять, кто она.

Я умру в этой комнате, так и не узнав, кем я была, кого любила.

Как меня зовут.

34