Хазарский пленник

Мутно на душе. Нет уверенности, нет злобы, остались лишь сомнения да отчаяние. Как у странника, что ступил на ветхий мосток в тумане, дошёл почти до конца и только тогда разглядел, далее нет опоры. Болтаются на ветру канаты, а дощечки провалились в ущелье. И повернуть назад нельзя, сил нет, совсем не осталось, ноги дрожать начинают, и вперёд соваться безумство. Редкий канатоходец осилит остаток пути. Но нет ведь другого выхода! Нет! Будьте же вы все прокляты!

Старая лошадь Тёмки пала. Не вынесла погони. Добрая была лошадка, да с арабским скакуном Владимира не сравнить. Только на него вся надежда. Молод, слаб, но ещё тянется к траве, ещё не погас огонёк духа в тёмных очах.

В степи, где дорог тысячи, корма вдоволь, они позволили тонконогому отдохнуть. Шли осторожно, стараясь не ломать высоких трав, не следить, но знали: враг вскоре покажет зубы. Не для того придумана подлость, чтоб упустить добычу. А теперь, когда двухлетке придётся тянуть тяжкий груз, возможность спастись совсем мала.

Она, эта скудная возможность, уже видна путникам. Видна, да не ухватишь. Следы табора, степного племени уже нашли, но догнать половцев, если это половецкие возы, не так просто. Племя тянется по степи к посёлкам и городкам славян, благо торговля выгодна и половцам и русским. Скот пасётся, кочевая жизнь налажена, и степнякам привычно проходить за день по восемь, десять вёрст. А нагнать табор — не так просто. Важно нагнать, не загубив жеребчика. Важно нагнать скрытно, потому что попасть в полон к чужим не радостно. Могут принять за врага, а с врагом разговор короткий.

Вот и выбирай.

Владимир старался не загонять молодого спасителя ещё потому, что чутьё жеребца дивное, легко читается, всё как на ладони. С таким не пропадёшь. Хотя и шёл не только в светлое время, прихватывал ночь. В потёмках двигались не торопясь. Вели уставшего Серка, это Тимка прозвал, сперва просил дать имя Серебряный, но после согласился на более скромное, освободив от ноши. Груз перемётных сумок давно прохудился, ни еды, ни воды не осталось. Сабли да попоны — вот и всё богатство беглецов.

Ночью травы шумят на ветру, колышется дикая рожь, высоко взметнулись светлые метёлки ковыля, вьюнок пеленает травы, путается под ногами, раня острыми прядями, на диво крепок этот узурпатор степных просторов, можно порезать ладонь, а корня так и не вырвать.

Свет вольного месяца облегчает путь и позволяет выбирать дорогу. По нему, по свету молочному и отблеску далёкого русла реки; и шли. Ведь степняки всегда тянутся вдоль реки, стадам нужна вода, а искать ключи да колодцы — потеря времени.

— Гля, Влодко! Костёр! — тихо молвил Тёмка, первым взойдя на пологий бугор, с которого хорошо просматривались река и ближние луга. На пойменных лугах удобно ночевать племенам, не опасающимся нападения. Просторно. Вода рядом. Травы вдоволь. А если кто решится напасть, так половцы сами кого хочешь посекут, отваги и умения степнякам не занимать. При доброй страже чего бояться?

— Если половцы, завтра явимся, — решил Владимир. — Если вороги, надо обходить.

Он перехватил узду и повернул к бугру. Пока кочевники ночуют, надо обойти их, опередить. Разглядеть ночью невозможно, рискованно соваться наугад. Значит, снова надо терпеть, скрываться, ждать.

Рассвело.

Одинокий жеребчик и двое путников шагали по степи, и их уже ясно видели верховые пастухи и воины ближнего табора, неторопливо ползущего на запад. То, что путники направляются к табору, не удивляло: в степи удобней примкнуть к сильному обозу, чем мыкаться в одиночестве. Странно иное. Едва далёкие фигуры стали различимы глазом, как появились чужаки и, нахлёстывая коней, кинулись наперехват.

Не так много всадников в отряде, что торопится остановить путников с единственным уцелевшим конём. Десятка два. Но и слепому ясно: встреча беглецов с преследователями, а единственный конь на двоих — явное свидетельство бегства, несёт смертельную угрозу.

Кочевники некоторое время наблюдали за странными состязаниями в степи, а затем приняли сторону слабого. В том натура человека. Слабого надлежит подбодрить, сильному желают поражения, ибо ему и без того улыбается удача.

Навстречу беглецам выдвинулось несколько пастухов и с десяток воинов с луками. О том, что преследователи могут напасть здесь, на глазах табора, степняки не помышляли.

Три силы, если выдохшихся беглецов можно назвать силой, могли схлестнуться в любой миг в кровавом танце, ибо преследователи настигали жеребца с двумя всадниками. Но и кипчаки уже могли достать стрелой незнакомцев, спешащих навстречу кочевникам. Если они не хозяева близ своего стойбища, то кто?

Владимир, видя что люди Горбаня взялись за стрелы, слыша надсадный хрип жеребца, сумел перекинуть ногу и спрыгнуть на ходу.

— Тёмка, беги! — приказал он. — Беги! Кричи — Боняк! Зови подмогу! Боняк! Тугар! Ну же!

Но малец, давно уже внимавший Владимиру, как отцу, как старшему брату, остановил коня. Он дёрганно выхватил саблю, узкую и чрезвычайно острую, подобранную по руке, и развернулся навстречу преследователям!