Хэдли и Грейс

Голос Мэтти был очень тихим. Хэдли почти не слышала его, но всегда, когда речь заходила о ее детях, ее слух становился очень острым.

– Я не люблю клубничный лет с двенадцати. Можно подумать, она об этом знает.

Хэдли посмотрела на коробку. Она знала это, или, по крайней мере, знала раньше. Слишком сладкий. Вкусы ее дочери изменились, когда она пошла в среднюю школу и пристрастилась к кофе. Чай латте и кубинский кофе – единственные вкусы, которые ей теперь нравились.

Как Хэдли могла забыть? Но она забыла. Так и есть.

Она положила капкейк в холодильник и вернулась к приготовлению пиццы. Хэдли раскатала тесто и добавила начинку отдельно для каждого: острый красный соус, колбасу и пепперони для Фрэнка; перец, лук, вяленые помидоры и маринара для Мэтти; соус для барбекю Sweet Baby Ray и ананас для Скиппера.

Она улыбнулась финальному результату, на нее нахлынуло знакомое удовольствие от приготовления еды для своей семьи. Готовить домашнюю еду – это традиция, которую она унаследовала от матери, и одна из немногих вещей, которыми она гордилась.

Она направилась на задний двор разжечь огонь в печи для пиццы, чтобы она прогрелась к тому времени, когда Фрэнк вернется домой, и замерла прямо за дверью. Ее глаза уставились на зияющую дыру под печью – в то место, где хранились дрова, и ее пульс участился, когда в голове прокрутилось воспоминание о том, как Фрэнк сказал ей, что они закончились.

– Хотел посмотреть, как жарко ее можно растопить, – сообщил он неделю назад. – Чертова штука недурна. Потратил почти все дрова, но разогрел ее до восьми сотен.

Она забыла. Как она могла забыть?

С участившимся пульсом она вернулась на кухню, включила верхнюю духовку на самое большое деление и задвинула уже приготовленные пиццы в нижнюю духовку, чтобы их не было видно.

Она вытирала стол до тех пор, пока он не заблестел, а потом приглушила свет, чтобы он выглядел более красиво, и поспешила наверх, чтобы переодеться. Фрэнк требовал, чтобы она хорошо выглядела, когда он возвращался домой.

Фрэнк слишком многого требовал.

6

ГРЕЙС

Майлз вопил, и Грейс была близка к тому, чтобы сойти с ума. Она чувствовала, что находится на грани нервного срыва, и едва сдерживалась, пока несла Майлза и его сумку с подгузниками к их квартире. Когда она поднималась по лестнице, ее голова раскалывалась, она почти теряла сознание от голода.

Миссис МакКриди, единственная соседка в комплексе, чье имя было знакомо Грейс, выглянула из своей двери.

– О боже! – запричитала она. – Тебе нужна помощь, дорогая?

По шкале эксцентричности миссис МакКриди занимала место где-то между отметками пятьдесят и сто, а цвет ее волос варьировался от пурпурного до синего в зависимости от расположения звезд. У нее было по крайней мере четыре кошки, она зарабатывала на жизнь продажей вещей в Интернете и называла себя миссис МакКриди, хотя мистера Маккриди нигде не было видно, не было даже свидетельств того, что он когда-либо существовал. Джимми подружился с ней, когда они только переехали. Конечно, Джимми дружит со всеми.

– Нет, миссис Маккриди. Спасибо, но я в порядке.

Это был не первый раз, когда миссис МакКриди предлагала помощь, и Грейс задалась вопросом, мог ли Джимми попросить ее присмотреть за ними, пока его нет. Несколько недель назад, когда Грейс была в отчаянии и боялась чего-нибудь разбить, возможно, даже голову о стену, она подумывала попросить миссис МакКриди посидеть с Майлзом несколько минут, чтобы она могла сбегать в магазин. Но она этого не сделала. По опыту Грейс, лучше всего позаботиться о себе самой.

Проблема в таком мышлении заключалась в том, что воспитание детей – это самое сложное, что она когда-либо делала, и делать это самостоятельно оказалось гораздо труднее, чем она ожидала. Пока не появился Майлз, Грейс считала себя крутой. Она пережила годы в приемной семье, затем в колонии для несовершеннолетних, даже в тюрьме. Но в тот момент, когда медсестры положили ей на руки беспомощного плачущего ребенка, который весил восемь фунтов, вся эта жесткость покинула ее, и она превратилась в дрожащую лужу желе, постоянно находившуюся на грани срыва и такую уставшую, что не могла ясно мыслить – очень неприятное состояние, из-за которого она все испортила и с треском подвела Майлза.

– Хорошо, дорогая, – нерешительно пробормотала миссис МакКриди, явно не веря, что с Грейс все хорошо. Майлз выл и крутился, тоже явно ей не доверяя. – Я буду здесь, если вдруг понадоблюсь.

Неудивительно, что воспитанием детей должны заниматься двое. Джимми беспокоился об этом, когда они завели речь о его повторном призыве, но Грейс отмахнулась от его слов. В то время она верила, что с ней все будет в порядке. К тому же выбора действительно не было. Повторный призыв в армию избавлял Джимми от неприятностей, которые его преследовали, и уберегал его от искушения, из-за которого он в них и попал.

Так они думали.

Она покачала головой, пытаясь отогнать мысли о его предательстве и сдержать слезы, готовые пролиться. Не дело это, чтобы плакала и она, и Майлз.