Ход белой королевы

— Ладно. Несите ко мне. — махнул рукой Гонгадзе и направился к своему кабинету. Надежду положили на широкий кожаный диван, стоящий напротив письменного стола, и закрыли сверху теплым мохнатым пледом. Она поворочалась под ним, устраиваясь поудобнее и, через минуту, уже спала, сопя и по-детски причмокивая во сне губами.

Когда охранники ушли, Гонгадзе снял костюм. Переоделся в пижаму и сразу подсел к компьютеру. Он долго набирал на экране какой-то длинный текст, затем просмотрел по Интернету показатели ведущих мировых бирж, и уже когда часы пробили полночь, запустил программу "клиент-банк". Открыв экран, где надо было вводить пароль, Гонгадзе вдруг замер и, повернувшись в кресле, посмотрел на, безмятежно спящую на диване девушку.

Надежда глубоко вздохнула и, громко причмокнув сухими от волнения губами, что-то невнятно произнесла во сне. Сквозь опущенные ресницы она видела, как Гонгадзе повернулся и долго смотрел на нее. Потом вдруг встал и подошел к дивану. Ее ладони похолодели и стали влажными. "Неужели что-то заметил…" — с замиранием сердца, подумала Надежда. Но Гонгадзе, постояв несколько секунд у дивана и поправив под ее головой подушку, опять вернулся к монитору, и быстро, в одно движение, набрал на клавиатуре пароль. Надежда чуть не вскрикнула от удивления, и потом долго внутренне усмехалась. — "Стоило так мучиться, если слово пароля записано у нее в паспорте в графе имя." После возвращения из круиза, она уговорила Гонгадзе повесить на стене рядом с его письменным столом большое венецианское зеркало и теперь монитор и клавиатуру с дивана было видно, как на ладони. Она устало уткнулась лицом в подушку и, почувствовав, как после нервного напряжения ее начало немного знобить, попыталась по-настоящему заснуть. Ее глаза стали слипаться. Фигура Гонгадзе все больше расплывалась в синеватых лучах настольной лампы, стоящей рядом с ней на тумбочке, и, наконец, когда он уже вставал из-за стола, она провалилась куда-то в темноту.

Утром она никак не могла понять, где находится. Она растерянно потрогала рукой диван, на котором лежала. Обвела сонным взглядом комнату и, наконец, вспомнив вчерашний вечер, догадалась, как здесь очутилась, и кто ее мог догола раздеть, пока она спала. Чувствуя себя совершенно разбитой, после проведенной ночи, Надежда скинула на пол плед и, посмотрев на грязную смятую простыню, решила пойти в душ. "Здорово вчера набралась в ресторане. Ничего не помню…" — подумала она, поморщившись от сильной головной боли, и потерла обеими ладонями виски. Голова у нее болела с каждой минутой все сильнее и сильнее, ее подташнивало, а во рту чувствовался какой-то противный металлический привкус.

Прохладные, живительные струи приятно обожгли ее тело, прогнав последние остатки сна. Она подставила под них свою голову и когда та окончательно прояснилась и тугой обруч, тисками сжимающий ее, исчез, она вдруг вспомнила, что сегодня должна принять наверно самое важное в своей жизни решение. Решение, от которого будет зависеть ее дальнейшая судьба, а возможно и сама жизнь. Наскоро потерев спину полотенцем, она натянула на еще мокрое тело джинсы и, прикрыв рукой грудь, пошла в спальню к Гонгадзе.

Он еще спал… Надежда осторожно присела на край кровати и долго смотрела на его, покрытое глубокими морщинами, некрасивое, усталое лицо. Оно казалось ей какой-то безликой маской надетой на живую, трепещущую плоть. Ничто не отражалось на нем, и даже в гневе оно было всегда спокойным и бесстрастным. Она откинула за спину мокрые волосы и осторожно провела кончиками своих длинных, тонких пальцев по его лбу, носу, подбородку. Почувствовала, как на его шее медленно билась жилка артерии.

"Любишь ли ты его?" — спросила Надежда саму себя и тут же ответила честно и откровенно. — "Конечно, нет!" В верности этого ответа у нее не было никаких сомнений. "Тогда почему ты с ним?" — снова спросила она себя. И вот на этот вопрос прямого и откровенного ответа у нее не было. Да, она не любила Гонгадзе, но за то время, что они жили вместе, она, как-то постепенно привыкла к нему. К его необузданному, взрывному характеру. Его шокирующим выходкам и импульсивным, часто противоречащим логике и здравому смыслу, решениям. Она научилась управлять его эмоциями и поступками и часто одного ее слова или взгляда было достаточно, чтобы он покорился ей и выполнил то, что она хочет. Она вдруг почувствовала над ним свою силу! И ей казалось это невероятным. Зная его много лет, она привыкла к его деспотизму, желанию безраздельно властвовать над всеми, кто находится вокруг него. Так и было до ее поездки в Вену. Из-за этого она и хотела с ним порвать. Но сейчас он менялся прямо на ее глазах, и она чувствовала, что причиной этому была она сама.