Холодные дни

Я слабо улыбнулась, понемногу приходя в себя. Рука сама по себе потянулась к груди: мягко засветившиеся амулеты тихонько кольнули влажную ладонь, и самочувствие, как ни странно, быстро улучшилось. Меня прекратило бросать из жара в холод, куда-то пропала ломота в мышцах, обильный пот перестал струиться по вискам и мочить волосы, а дикая жажда слегка поутихла. Только спину еще здорово ломило, но, по крайней мере, сесть без посторонней помощи я уже могла. Что незамедлительно и проделала, с радостью отметив, что куда-то подевавшиеся силы вроде бы возвращаются. Более того, мне удалось спокойно напиться, отереть лицо и даже немного повеселеть, потому что все оказалось не так плохо. А если учесть, что в скором времени мой необычный компаньон должен подать какой-нибудь знак о том, что жив, здоров и наслаждается обретенной свободой, можно и вовсе считать, что утро… вернее, день выдался просто замечательным.

Выждав еще немного, я осторожно подползла к плотно задернутому пологу и выглянула в щелочку. Убедилась, что мы движемся в прежнем направлении, поспешно отвела глаза от плавно проплывающих мимо деревьев, вновь всколыхнувших в душе воспоминание о морской качке. Некоторое время вынужденно дышала носом, старательно давя проклятую тошноту, а потом все-таки не выдержала — откинула серую ткань и высунулась наружу, на секунду зажмурившись от неожиданно яркого солнца.

— Трис!!! — завопил Яжек, держащийся в одном корпусе позади моей телеги. — Она пришла в себя!!

— Тпру! — сразу скомандовали возницы. — Стоять, окаянные! Тпру!!

Меня сильно качнуло, мотнуло из стороны в сторону, заставив сдавленно ругнуться и вцепиться слабыми пальцами в деревянный бортик. Но пол довольно быстро перестал дергаться, послышался скрип старых осей, возбужденный гомон откуда-то впереди, торопливый грохот копыт, чья-то сдавленная ругань (думаю, относительно метода и скорости остановки кто-то был со мной очень солидарен). Наконец, солнце заслонила чья-то массивная тень, а подъехавший Лех беспокойно наклонился к моему побледневшему лицу.

— Трис? Ты как себя чувствуешь?

— Слабо чувствую, — призналась я, осторожно отпуская бортик. — Но вроде живая. Какой сегодня день?

— Ты проспала больше суток. И плохо проспала — металась в бреду, вся горела, стонала… что случилось? Ты заболела?

— Нет. Не думаю.

— Тогда в чем дело? Что произошло? — он тревожно заглянул в мои глаза, и от этого пытливого взгляда даже стало неуютно — слишком уж искренним он был. Слишком сильно переживал. А мне и сказать-то особо нечего, потому что я и сама не очень понимала, что произошло. Ну, сон и сон. С кем не бывает? Ну, подозрительно реальный. Ну, ладони до сих пор горят, будто обожженные. Но разве это объяснение?

— Я… наверное, перенапряглась, — наконец, вздохнула я. — Не знаю. Но иногда со мной бывает. Не бери в голову. Мне уже гораздо лучше.

— Да? — Лех скептически смерил меня долгим взглядом, особенно задержавшись на влажных волосах и чуть подрагивающих от слабости руках, а потом покачал головой. — Не знаю, что с тобой творится, но до вечера поедешь в повозке. Сейчас перекусить принесу и воды достану, а ты не вылезай. Отсыпайся, отдыхай и — никаких прогулок по ночам, поняла?

Ишь, как раскомандовался! Я даже встрепенулась и зловеще прищурилась.

— А ты уверен? Вдруг это во мне оборотница просыпается?

Он, к сожалению, даже не дрогнул. Видно, не походила я сейчас на злобную монстриху. Так, на упыренка истощенного, на мокрицу распластанную, но никак не на хищную бестию. Даже обидно.

— Плевать. Если проснется, тогда и получит обухом по башке, а ты сидишь на месте и не дергаешься лишний раз. На тебе ж лица нет! Только глаза и остались!

— Гм, — я тихонько кашлянула от удивления. — Надеюсь, они хоть нормального цвета?

— Нормальные. Просто тусклые очень и усталые.

— Это на меня твои эльфы плохо повлияли, — нашла я, наконец, в себе силы съехидничать, но Лех вдруг сделался подозрительно серьезным. Даже голову куда-то в сторону повернул и, нахмурившись, пристально всмотрелся вдаль, словно раздумывая: а не права ли я? Вдруг сглазили ушастые мерзавцы? В отместку, так сказать, за пережитое унижение? Я даже забеспокоилась. — Эй, да ты чего? Это просто неудачная шутка!

— Да? — с сомнением протянул он. — Ну, смотри… с тобой ни в чем нельзя быть уверенным.

— Еще как можно. Особенно в том, что я все равно сейчас слезу.

— Я тебе дам «слезу»!!

Пришлось тяжко вздохнуть и сделать скорбное лицо.

— Прости, Лех, но мне очень надо. Проспать целые сутки и ни разу не сходить в кустики… знаешь, это весьма нелегко, — я, вздохнув еще раз, обиженно посмотрела. — А ты, оказывается, изверг! Совсем меня не бережешь. Вот лопну, и будешь потом сокрушаться. А чтобы жизнь медом не казалась, я к тебе после смерти вопиющим призраком буду являться по ночам и горестно вопрошать: «а пошто ты, гад такой, девку в кустики не пускал?!»… хочешь?