Хозяин берега

Кабинет орнитолога, увешанный фотографиями и диаграммами, был похож на музей. В центре, на видном месте, висела уже знакомая мне цитата из Красной книги: «Каждая нация перед лицом мира несёт ответственность за сохранение природы».

Сувалдин, не поднимаясь с кресла, протянул мне обе руки; его постоянные атрибуты — шляпа, бинокль и костыли — находились рядом.

— Слава богу! Нам удалось сначала полностью выявить, а потом и ликвидировать очаги поражения птицы. Потери качкалдаков меньше, чем я ожидал…

Он принадлежал к той категории людей, чьё слово превращается в проповедь.

— Но сколько ещё невежества, непросвещённости! Люди злонамеренно распускают слухи, натравливают на водоплавающих… «Рыбы нет — потому что её съели птицы!» Или: «Лещей съели бакланы…» Но подумали бы — может ли баклан заглотить рыбу, которая больше его самого!..

Он взял со стола тонкую пластмассовую папку.

— Это докладная Серёжи. Вернее — копия. А это… анонимное письмо. В нём написано, что я… автор книги в защиту рыбоядных птиц… отравил качкалдаков! Чтобы улучшить отчётность…

Анонимка была исполнена тем же почерком, что и полученная мною. Текст был тоже идентичен, как и школьная бумага. Мне показалось, над нижним её краем тоже виднелось крохотное жирное пятнышко.

— Докладную возьму, — сказал я. — А заниматься анонимкой у меня просто нет времени…

— Что я по закону обязан с ней сделать? Кому-то отправить?..

— Спустите её в унитаз.

— Можно? — Он обрадовался. Я поднялся.

— Вы не осмотрите наш кабинет? В этой комнате результаты моей десятилетней деятельности на Берегу…

— К сожалению.

— Я понимаю, — с горечью сказал он. — Но в следующий раз вас ждёт знакомство с фламинго!

— Тут водятся фламинго? — Последний раз я видел их ещё школьником — в зоопарке.

— И не только они… — Он указал на фотографию на стене. — Волки гонят по мелководью двадцать восемь сайгаков. Лучшая моя работа.

Я задержался.

Снимок сделан был, очевидно, с вертолёта, с небольшой высоты. Жёлтое, расплывшееся по краям пятно — головы и спины каких-то крупных парнокопытных, схваченных на бегу фотокамерой. Сумасшедшая гонка. Белая пена. Зелёная гладь моря. И тёмно-серая длинная тень хищной догоняющей стаи…

— Знаете, что я подумал? — сказал Сувалдин. — Лучше ей висеть в вашей экологической прокуратуре… — Он, конечно же, был фанат. — Она всегда будет напоминать вам о защите слабых! Увозите!

Он хотел кого-то позвать, чтобы сняли фотографию, но я его отговорил.

— Потом… Сколько, сказали вы, здесь сайгаков?

— Двадцать восемь. Можете не считать.

Знал ли он так же точно количество преследователей Пухова?

Сувалдин оставался нейтральным в больших рыбных войнах последнего столетия. Не пытался ли он таким способом сохранить своих качкалдаков и фламинго?

«…Я убедился в том, — писал Пухов в докладной на имя руководства Главрыбвода, — что на участке обслуживания 1-й инспекции рыбоохраны идёт незаконный массовый вылов осетровой рыбы, о котором все знают, но не принимают никаких мер. Браконьеры в дневное время в присутствии работников рыбоохраны и милиции причаливают к берегу в районе метеостанции, где реализуют выловленную рыбу… Начальник рыбнадзора непосредственной борьбой с браконьерами занимается мало, передоверяют работу старшим рыбинспекторам, каждый из которых является полновластным хозяином на своём объекте. В ответ на моё замечание о положении дел на участке обслуживания 1-й инспекции мне сразу дали понять, что это не моё дело. Между тем положение на участке очень серьёзное.

Браконьеры устанавливают ежедневно по 3–5 калад по 2000–5000 крючков, которые круглосуточной круглогодично находятся в море. Ими используются большие самодельные лодки с 4–5 подвесными лодочными моторами, которые могут брать на борт до 2 тонн рыбы.

В летнее время калады устанавливаются недалеко от залива, а зимой их ставят далеко в море, куда на лодке едут более двух часов, ориентируясь по компасу.

Выходя в море трижды в течение суток, они вылавливают за каждый рейс по 700–800 килограммов рыбы чистым весом, а в сентябре — октябре обычно около одной тонны за выход. Зимой, выходя в море один раз в сутки, вылавливают в день 300–500 килограммов рыбы.

«Ездоки», по принятой среди браконьеров терминологии, за каждый выход в море получают от шефа лодки по одной штуке осетра или севрюги весом 5–6 килограммов, а после реализации рыбы ещё 30 процентов от стоимости проданной рыбы, что составляет порой 150 рублей за один выход в море на человека.

Особенно дерзко действуют лодки Баларгимова. Являясь шефом, Баларглмов в заливе метеостанции устроил базу, причалы лодок к берегу и места для их стоянок, которые обслуживает специальный бензовоз.

Учитывая масштабы промысла, браконьер имеет в наличии не менее 14 лодочных моторов, для ремонта и регулировки которых содержит моториста.

Круглосуточно охрану базы в ночное время и штормовые дни несут люди, вооружённые огнестрельным оружием, которые получают за смену по 30–35 рублей и 3–4 килограмма осетрины…»

Я взял карандаш. В месяц, по самым скромным подсчётам…

— Спрашивают Балу. — Гезель открыла дверь в кабинет. — Вы сможете принять?