Хроники везения и невезения

– Меня все равно еще нескоро выпустят из Дома, а всякие там тигрожути и чехвосты гуляют, когда хотят… Тебе Охранник нужнее.

Роберт взял тяжелый металлический кружок и недоверчиво уставился на Джосса.

– Точно можно взять? Па Геф не рассердится?

– Да ни в жизнь.

– Спасибо!!!

«Попробуй сунься ко мне теперь, нитубский убийца!»

Роберт посмотрел на клык, который держал в другой руке, и, чуть поколебавшись, отдал свое сокровище Джосси.

– Пусть клык пока побудет у тебя. После поменяемся обратно.

– Правда?

Джосси просиял так, что Роберт перестал жалеть о временном расставании с тигрожутким сувениром.

Он надел через голову три шнурка (второй и третий шнурки явно были страховкой от невезучести Джосси) и убрал Охранника под рубашку. Что за начинку запихал па Геф в эту штуку, Роберт понятия не имел, но, когда прохладная ребристая тяжесть легла ему на грудь, скорое возвращение в Виндзор перестало выглядеть надвигающейся катастрофой.

Глава 14 Наказание

Виндзор снова стал другим.

Усовершенствованный па Гефом «Неустрашимый» мчался над парком так быстро, что внизу все слилось в пестрое пятно, но метров за двести до замка Роберт сбавил скорость.

Вот это теперь его дом?!

Вместо ярко-желтого замка, широко раскинувшегося на зеленой траве, впереди вставал узкий мрачный ужас. Прямоугольные башни из черного камня заканчивались острыми, как копья, шпилями, окна-щели светились так, будто внутри полыхал пожар. В центре самой большой башни скалилась выступающая из стены голова дракона; пробитые в черной каменной морде глаза и распахнутая пасть с каменными клыками тоже мерцали красным. Замок окружала глухая стена без ворот, зубцы которой почему-то шевелились… Подлетев ближе, Роберт понял, почему.

Это были не зубцы, а птицы! Сотни черных птиц, которые при приближении шара взмыли со стен и ринулись к мыслелету с хриплыми воплями:

– Явился! Явился! Явился!

Кажется, Роберт тоже что-то заорал. Он резко нырнул к земле, чтобы уйти от кошмарной стаи, но, в отличие от птичек с сердечками, черные твари не дали от себя оторваться: они окружили шар со всех сторон, продолжая злорадно голосить:

– Явился! Явился! Явился!

– Отстаньте!

Роберт нашарил под рубашкой Охранника и вцепился в него, не понимая, почему тот не действует…

Нитуб, ясное дело, почему! Птицы были иллюзорными. Они не могли напасть и ранить, они могли только орать и хлопать крыльями, пытаясь загнать мыслелет к главной башне, к красной пасти дракона…

У Роберта мелькнула мысль пролететь сквозь стаю и дать деру. Но пусть птицы и были иллюзорными, в замке его ждала неиллюзорная семья и неиллюзорное наказание, которого все равно не избежать.

Закусив губу, он повел шар вверх, к дракону.

Птицы тут же замолчали и черными вереницами потянулись рядом, словно конвоируя преступника.

В десяти метрах от зубастой пасти Роберт дрогнул, его мысли всполошенно завопили: «А может, не надо?» и «А вдруг внутри настоящий огонь?»

Мыслелет остановился, и птицы закаркали снова:

– Вперед! Не трусь! Вперед! Вперед!

– Заткнитесь! – крикнул им Роберт, втянул голову в плечи и повел шар между двумя рядами каменных зубов, в багровую глубину драконьей пасти.

Птицы остались снаружи.

* * *

Мыслелет вынырнул в высоком круглом зале, и Роберт облегченно вздохнул. Вот почему драконья глотка отсвечивала красным! В зале пылал камин, уходящий под потолок, а на стенах в железных держателях горели старинные факелы.

Роберт медленно повел «Неустрашимого» вниз, мимо укрепленных на стенах заржавленных щитов, мимо факелов, чье трепещущее пламя оставляло черные пятна на сером камне, мимо перекрещенных мечей и копий, мимо прибитых к темным доскам отрубленных голов кабанов и волков…

– Яви-ился! – грянул в зале гулкий крик.

Роберт, вздрогнув, посмотрел вниз: возле круглого массивного стола стоял Стивен и надрывался с интонациями черной птицы:

– Яви-ился! Дядя Га-арольд, он здесь!

Роберт опустил мыслелет на пол, вымощенный грубыми камнями, откинул купол, вылез, и в стене тут же открылись две почти незаметные двери: из одной вышел отец, из другой – тетя Люсильда.

Отец был в обычном деловом костюме, и по его лицу, как всегда, ничего нельзя было прочесть. За тетей Люсильдой волочился шлейф длинного черного платья, ее лицо под пышной прической застыло в ледяном негодовании.

Гарольд Сингер подошел к столу, отодвинул деревянное кресло с высокой спинкой, сел и молча уставился на сына. Тетя Люсильда осталась стоять со сложенными на груди руками, глядя куда-то поверх головы племянника. На физиономии Стивена, быстро занявшего место рядом с дядей, злорадство мешалось с возмущением.

Наступившая вслед за тем тишина была самой длинной и ужасной тишиной в жизни Роберта Сингера.

– Возможно, тебе интересно будет узнать, что ты сорвал мне миллиардную сделку, – наконец проговорил отец.