Киборг-национализм, или Украинский национализм в эпоху постнационализма

Например, в раннем и, пожалуй, самом известном романе Андруховича Московиада, события которого происходят в имперской Москве накануне распада СССР, таким новым национальным субъектом является молодой украинский поэт с немецкой дворянской фамилией – Отто фон Ф. (т.е. гибридная прогрессивная постмодернистская фигура украинца-арийца), который, находясь на стажировке в элитном Московском Литературном Институте, совершенно не чувствует травмы от столкновения с так называемой «великой русской литературой», но напротив, ощущает, например, безусловное превосходство украинского языка – «нежной соловьиной мовы»[443] над грубым и вульгарным русским – «языком попсы и блатняка», занимающим, по сведениям Андруховича, 34-е место в мире по благозвучности, после языка суахили.[444] В результате повествование об однодневной поездке украинского героя в состоянии алкогольного опьянения в нищей Москве, наполненной ужасами тоталитарного имперского выживания, где социальное пространство тотально маркировано в терминах «мы-они» (агенты московского КГБ, брутальная московская милиция, криминальные элементы и «лица кавказкой национальности» и т.п.) строится у Андруховича не как передвижение маргинального поэта в чужом и враждебном московском метро, а как изысканный постмодернистский сюжет экзистенциального путешествия, объединяющий в себе, как отмечают украинские литературные критики, провокативную одиссею романа Венедикта Ерофеева Москва – Петушки и метафизический сюжет джойсовского Уллиса[445]

Кроме того, постстравматический статус героя подчеркивают и особые отношениями с московскими женщинами («кацапками» и «московками», как он их называет). Только на первый взгляд украинец-ариец Отто фон Ф. совершает в Москве ряд действий, которые в ординарной действительности должны были бы быть квалифицированы как акты уголовного преступления – жестоко избивает свою московскую любовницу Галю, совершает изнасилование африканской студентки в душе общежития и, наконец, фактически убивает вора-кавказца, укравшего у него кошелек. На самом деле отношения с московскими женщинами в постмодернистском пространстве романа отнюдь не ограничиваются сферой уголовного насилия, но, как доказывает автор, носят характер преформативного постмодернистского мультикультурного соревнования, в котором впервые, как уже было сказано, украинская культура неизбежно одерживает победу над остальными: ведь только вначале при встрече с молодым украинским поэтом «московки» и «кацапки» относятся к нему высокомерно и по-шовинистки, иронизируют над его поэтической и певучей провинциальной «мовой», но вскоре, впечатленные невероятным поэтическим и мужским талантом героя, знанием иностранных языков, современной литературы и искусства (и, например, психоанализа) становятся его покорными почитательницами и соответственно почитательницами украинской культуры в целом. В этом контексте изнасилование африканкой студентки в женском душе общежития имеет также исключительно культурное и даже муль-тикультурное значение: в частности, украинский поэт с гордостью сообщает своим собутыльникам в пивбаре, что, оказывается, таким способом он «на несколько незабываемых минут соединил своим членом далекие континенты, культуры, цивилизации».[446]