Киевский лабиринт

Начальник контрразведывательного отделения Юго-Западного фронта полковник Кукота с утра находился в отвратном настроении. И тому были веские причины. Во-первых, несмотря на выпитую таблетку пирамидона, чертовски раскалывалась голова после вчерашней невинной пульки с офицерами, закончившейся ночным посещением ресторана Смульского в Пассаже (этот хитрый поляк, несмотря на все запреты, сумел раздобыть где-то отличнейшую «Смирновку»!). А во‑вторых, надо было составлять месячный план контрразведывательных мероприятий для штаба фронта, а материала для него — с воробьиный клюв. В‑третьих, начальство требовало более энергичных мер по поиску вражеских лазутчиков в тылу, кои наводнили всю прифронтовую полосу. Диверсии, поджоги, подстрекательство рабочих к забастовкам на заводах и фабриках стали настоящим бичом. Немецкие шпионы вели себя нагло и почти открыто занимались вербовкой среди еврейского населения, которое в некоторых случаях относилось к предложению сотрудничества не как к предательству своей страны, а как к временному, но выгодному гешефту. Безусловно, это не являлось общей тенденцией, однако отрицать эти факты тоже было нельзя. Кроме того, германская агентура сотрудничала и с подпольными организациями. Это касалось главным образом большевиков, возглавляемых Лениным. Здесь заметную помощь оказывала политическая полиция, уже имевшая солидный опыт работы и широкую агентурную сеть по всей стране.

Нельзя сказать, что люди полковника бездействовали — нет, но противник давно завладел инициативой и перехватить ее никак не удавалось. Впрочем, тому были веские причины. К сожалению, до войны контрразведывательная работа в России была поставлена из рук вон плохо. В мирное время, еще до начала Русско-японской войны, контрразведка всецело находилась в руках жандармов.

Ситуация стала меняться в лучшую сторону только с момента организации Главного управления Генерального штаба, которому контрразведка стала подчиняться. И политический сыск теперь был обязан оказывать ей всяческое содействие.

С июля 1911 года контрразведка наконец-таки получила правовой статус. Вышло утвержденное военным министром «Положение о контрразведывательных отделениях». Вся территория Российской империи делилась теперь на десять контрразведывательных округов и получала постоянное финансирование. Четко оговаривалась субординация: начальники контрразведывательных отделений были подотчетны начальникам разведывательных отделений округов, которые, в свою очередь, через штабы подчинялись Главному управлению Генерального штаба. Таким образом, была создана вполне жизнеспособная система обеспечения безопасности страны. Разведка и контрразведка работали рука об руку. Правда, функции самой разведки оставались весьма размытыми.

Особенно ярко это проявилось с началом великой войны. Время наступило тревожное, ситуация изменилась, а принципы работы оставались старыми, утвержденными еще в мирное время. Так продолжалось почти год. За этот период противник и успел добиться ощутимого перевеса на «невидимом фронте».

К тому же до 1914 года вся деятельность российской разведки за рубежом строилась в основном на военных агентах (атташе). Их отъезд из стран-противников привел к полному отсутствию сведений, поскольку агентурная сеть в Германии и Австрии из местных граждан так и не была создана. С началом войны все это приводило к неразберихе, царившей в потоке получаемых сведений, в которых порой содержалось значительное количество дезинформации, умело поданной противником.

Словом, великая война застала русскую разведывательную службу врасплох. Даже плана работы разведки на период войны у Генерального штаба не было. Дело было поставлено на самотек. Весь 1914 и 1915 год разведкой в России занимались все кому не лень. Трудно в это поверить, но кроме Главного управления Генерального штаба тайную работу за рубежом осуществляли Главное управление морского Генерального штаба, ставка Верховного главнокомандующего, штабы всех фронтов, штабы всех армий, штабы корпусов и даже — о боже! — Верховный начальник санитарной и эвакуационной части принц Ольденбургский.