Княгиня Монако

После многочисленных хождений из Фуэнтеррабии в Сен-Жан-де-Люз и обратно был назначен день бракосочетания. Мадемуазель получила разрешение присутствовать на свадебной церемонии, а Месье на нее не допустили (и это чрезвычайно его обидело) под предлогом того, что поскольку наследник испанского престола не появился во Франции, то и Месье не может ступить на испанскую землю. Месье уже стал испытывать ко мне склонность и начал говорить мне об этом; поэтому он принялся упрекать меня в том, что я буду сопровождать Мадемуазель, вместо того чтобы остаться здесь и сердиться вместе с ним. Господин де Креки должен был преподнести королеве шкатулку, приготовленную накануне в самом тесном кругу у его высокопреосвященства. Тем не менее мне довелось ее увидеть. Это был довольно большой ларец из орлиного дерева, отделанный золотом; туда поместили невообразимое множество золотых и бриллиантовых украшений, а также различных безделушек: часы, книги, таблички для каждодневных записей и зеркала, коробочки для мушек, ароматических пастилок, маленьких флаконов, ножей, ножниц, футляры для зубочисток, миниатюры, кресты, четки, браслеты, кольца и всевозможные застежки. Это был подлинный клад. Туда также положили жемчуг, серьги и множество бриллиантов в маленькой коробочке. Никогда еще никто не видел более изысканного и роскошного свадебного подарка.

На следующий день я одолжила Мадемуазель свою карету, чтобы ее герб не бросался в глаза во время этой церемонии, на которой она желала остаться инкогнито. Мадемуазель взяла с собой герцогиню де Навай, которой предстояло стать придворной дамой королевы, двух других дам и меня. Мы сели на суда в Андае, напротив Фуэнтеррабии. Эти суда были замечательно расписаны и позолочены, обставлены мебелью в том же тоне и украшены занавесями из голубого камчатого полотна с золотой и серебряной бахромой.

Мы направились прямо в церковь, где сразу же почувствовали себя весьма непринужденно при виде сиденья, утановленного для испанского короля, — самого диковин-, ного сиденья из всех, какие только можно себе представить. То был полог из золотой парчи или, точнее, ложе без деревянного остова, прикрепленное к полу. Королевское покрывало для ног было спрятано под пологом; рядом располагались кресло дона Луиса де Аро и скамья для испанских грандов. Французы разместились на ступенях вокруг алтаря.

Вскоре прибыл король; впереди него шествовали его швейцарские гвардейцы, священники и епископ Памплонский. Филипп IV был в сером камзоле с серебряным шитьем; поднятые кверху поля его шляпы скреплял огромный ограненный алмаз, с которого свешивалась жемчужина. Это были два драгоценных камня из необычайно красивой короны; алмаз называется «Португальское зеркало», а жемчужина — «Странница». Король приветствовал всех с неподражаемой важностью, вызывавшей у меня сильное желание рассмеяться.

За ним в одиночестве следовала инфанта, одетая в белое атласное платье с узорами и бантиками с серебряным шитьем, чрезвычайно разряженная по испанскому обычаю. У нее были накладные волосы и довольно скверные украшения. По внешности она была намного хуже своей тетки, королевы-матери, и ее руки не были такими прекрасными, как у той.

После мессы король сел на свое сиденье, а инфанта опустилась на квадратную подушку; было зачитано разрешение римского папы на брак, затем принесли верительное письмо нашего короля, которого представлял дон Луис, после чего свершился свадебный обряд. Когда пришла пора сказать: «Да», инфанта сделала почтительный реверанс своему отцу-королю, который разрешил ей ответить, но она не подала руки дону Луису, и они не обменялись кольцами.

Затем мы пошли смотреть на королевскую трапезу; его величество в окружении врача и всех своих грандов ел гранат ложкой и пил воду с корицей. Ему прислуживали, стоя на коленях. Как бы у нас стали возмущаться, если бы наш король потребовал того же самого, а между тем кастильская гордость с этим мирится. Инфанта, к которой нас затем отвели, также обедала. Она расцеловала Мадемуазель, и мы все вместе последовали за ней в ее комнату. Проведя там с четверть часа, мы поспешили вернуться в Сен-Жан-де-Люз, где вечером, во время бала, все слушали только нас.

Король горел желанием увидеть инфанту. В то время как королева находилась на переговорах на Фазаньем острове, он сбежал и почти без всякого сопровождения примчался туда, как истинный герой романа. Пока испанский король беседовал со своей августейшей сестрой и молодая королева находилась возле них, он смотрел на нее поверх плеча дона Луиса. Они тоже его заметили и заулыбались, не показав своих чувств иначе. Король подождал, пока все сели на судно, и поскакал галопом на берег реки, словно какой-нибудь юнец. Инфанта сочла, что жених хорош собой, она сильно покраснела и не сводила с него глаз.