Книга Пророков

Казалось, что Тайг опустел. Не было слышно птичьего гомона, мелкое зверье не возилось в пожухлых листьях, даже волки — волки, которые пережили саму Смерть, — и те куда-то запропастились. Никто не оглашал окрестности протяжным воем, никто не следил жадными глазами за чужаком, никто не бежал, свесив влажный язык, по еще теплым следам…

Впрочем, одна пара глаз все же сопровождала чужака. И эти глаза стоили многих. Ничто не могло укрыться от их беспристрастного взора.

Существо, которое следовало за человеком, ловко перепрыгивая с кочки на кочку, прячась за стволами деревьев, как две капли воды походило на вербера, только шкура у него была не коричневой, а какого-то странного переливающегося цвета, который менялся в зависимости от оттенков местности. Шкура была то бледно-голубой с зеленоватым отливом — цвета хвои, то темно-коричневой — цвета древесных стволов, а то и вовсе буровато-серой, как болото. Впрочем, вокруг шеи животного имелось кольцо желтоватой шерсти, и этот цвет оставался неизменным.

Существо было почти неразличимо на фоне приболоченного леса. Оно двигалось мягко, так, словно было необычайно легким и маленьким, а не походило на гору. В округлых черных глазах светился холодный и безжалостный разум. Разум хищника, привыкшего побеждать.

Создание это принадлежало к племени высокоразвитых брейнеров, как их окрестили в Атви. Сами же брейнеры величали себя не иначе, как «аншаб».

Племя появилось сравнительно недавно, и мало кто из живущих знал о его существовании: люди, которые имели несчастье познакомиться с брейнерами, чаще всего погибали.

Аншаб, как и многие другие чудовищные существа, были порождены постигшей планету катастрофой. Смерть произвела на свет верберов, которые отдаленно напоминали медведей-гризли, одарив их огромной ментальной мощью, позволяющей справляться с любыми врагами. Она же вложила разум в массивные черепа брейнеров, словно желая выяснить, что именно даст лучший результат: тупая сила могучей плоти или подкрепленное силой развитое сознание. Результат последовал только спустя несколько столетий, когда верберы превратились в полумифических медведей-оборотней, которых и видели-то от силы раз в три-четыре года, а вот племя аншаб размножилось, расселилось по северным чащам Тайга, разбилось на множество многочисленных прайдов. Аншаб, как правило, не враждовали между собой и временами собирались на огромных полянах, которые встречаются в Тайге. Здесь брейнерами заключались браки, здесь они обменивались добытыми в странствиях открытиями, здесь же совещался совет вожаков, который руководил всем племенем — во всяком случае, в большинстве случаев прайды выполняли его решения.

Излюбленным жилищем аншаб были земляные ямы глубиной всего в пять−семь локтей. Эти ямы накрывались приподнятыми над землей при помощи нескольких жердин крышами из плотно сплетенных сухих ветвей. И по виду крыши можно было судить о ранге хозяина крова.

У воина жилище венчала островерхая крыша, у собирателя кореньев — плоская, односкатная, у шамана — напоминающая верхушку улья, и, наконец, у вожака — плоская, с вертикально воткнутыми в нее ветвями, на которых зачастую виднелись плоды. Единственным, что объединяло все многообразие брейнерских кровель, было серповидное отверстие.

В этом отверстии не было, с практической точки зрения, ни малейшего смысла — дым от костра и так прекрасно улетучивался. Но брейнеры считали, что оно символизирует молодой месяц, которому они поклонялись наравне с солнцем и ветром, а значит — должно непременно находиться над их головами.

Веровали аншаб в бога Ануби — властелина мертвых и живых. Ему же, по мнению разумных медведей, подчинялись все прочие силы природы.

«В незапамятные времена, — гласила легенда, — с неба спустился огнедышащий дракон Дахо, на спине которого восседал бог Ануби, повелитель мертвых и живых. Ступив на нашу землю, Ануби увидел пустыню, сухую и безжизненную, и исполнился скорби, и слезы его потекли на выжженную почву. Так появились озера и реки, и море, что покрывает полмира.