Когда разливается Акселян

Слова друга Тимер понял как инструкцию к действию, а не предупреждение. И он удивился и порадовался за товарища: каким тот стал немногословным и деловым! Тимер порадовался переменам, происшедшим в друге, но огорчился за себя. Видимо, в последнее время он, действительно, стал легкомысленным товарищем, как сказал Якуб. Он стал читать письмо. Несмотря на то, что в нем было много орфографических ошибок, написано оно было от души, искренне и горячо. Автор, видимо, молодой человек, называл вещи своими именами, смело и без оглядки. Он радовался значительным переменам в деревне Кайынлы и переживал из-за недостатков, которые можно было бы не допустить.

Главную причину недостатков он усматривал в том, что в самую ответственную пору председатель колхоза уехал в город по своим личным делам. В колхозе погибло семь голов телят, а председатель отнесся к этому, как к «естественной потере в тяжелых зимних условиях», хотя дело обстоит не так просто. По мнению автора, это не «естественная потеря», а результат преступного отношения к своей работе заведующего фермой Фахри. Он открыл телятник и выстудил его, телята легли на промерзший пол и простудились. Об этом есть акт, составленный районным ветпунктом. Конечно, Фахри мог это сделать и без злого умысла, потому что не понимает ничего в уходе за скотом. Сын бывшего прасола, знающий толк только в лошадях, что может понимать в телятах? Но разве в колхозе нет людей, которые могли бы заведовать фермой вместо этого лентяя? Или свет клином на нем сошелся?

Именно это событие и привело к тому, что колхозники увели с фермы своих коров. Теперь некоторые пишут заявление о выходе из колхоза. В организации этих дел, по мнению автора, повинна грязная рука классовых врагов. Поэтому он просит районные организации принять срочные меры, так как председатель колхоза Тимер Янсаров допускает удивительную мягкость в руководстве колхозом…

Пока не дочитал письмо, Тимер Янсаров ни на кого не взглянул и не поднял головы. Поэтому никто не заметил перемены, происшедшей в нем. Хотя он и научился держать себя в руках, на какой-то миг растерялся. Глядя в упор на Галяу, спросил:

— Кто писал?

— А ты что, хочешь преследовать корреспондента? — рассмеялся Галяу.

— Нет. Написано все правильно. Молодец он, спасибо.

— Это другое дело. Значит, факты в письме верны? — сказал Даутов, придвигаясь поближе к Янсарову, как будто боялся не расслышать его ответ.

— К сожалению, все это правда, товарищ Даутов! — сказал Тимер и коротко рассказал о делах колхоза, которые произошли во время его отсутствия. В общем, взял всю вину на себя.

— Да-а, — протянул Даутов. — Признание вины дело хорошее. Но брать все на себя неправильно, товарищ Янсаров. Подумайте хорошенько, в чем сильнее ваша вина, в халатном отношении к работе или в вашей молодости и неопытности? По-моему, в последнем. Как вы считаете, товарищ редактор?

— Правильно! — охотно подтвердил Хашимов.

— Верно и другое, — сказал Даутов, — о чем упомянул ваш корреспондент. Смуту сеют остатки кулаков.

— И мне это приходило в голову, — сказал Тимер. — Но очень уж они осторожны, трудно напасть на их след.

— А вы больше опирайтесь на сознательных колхозников, тогда дальше увидите и больше услышите. Руководитель должен быть не только сознательным, но и чутким.

— Понимаю, товарищ Даутов.

— Если понимаете, очень хорошо. Но надо уметь применять свои знания в жизни. Постойте-ка, я вас познакомлю с одним интересным документом. — Даутов встал и принес из сейфа бумагу. — Вот шифрованная телеграмма. Кулак Гарей Шакманов сбежал из лагеря.

— Не может быть?!

— Вот вам и «не может быть». Ведется его поиск, и рано или поздно нападут на след. Он стреляный волк. И если тут не осталось у него каких-либо ценностей, в эти края, где его все знают, он и носа не сунет. Но как знать! Все же надо прислушиваться и приглядываться. Вы знаете, что в районе появилось много посторонних, ходят какие-то нищие, бродяги. Кто может гарантировать, что под лохмотьями не скрываются настоящие кулаки?

— Никто.

— По-моему, — сказал Даутов уверенно, — и гибель телят в колхозе, и это заявление, а также разложение трудовой дисциплины — все связано. Здесь чувствуется чья-то опытная рука. Так вот, надо немедленно провести собрание, прямо и открыто поговорить с колхозниками. В Кайынлы с тобой, товарищ Инсаров, поедет Хашимов. Он хорошо знает людей в деревне, вместе и собрание проведете.

— Хорошо, товарищ Даутов.

— До свиданья! — Даутов протянул руку. Но Тимер не спешил уходить даже после того, как попрощался с секретарем райкома. Он с улыбкой взглянул на Галяу и сказал:

— Значит, ты не скажешь мне, кто этот корреспондент? Что ж, понимаю, нельзя. А парень этот мне нравится.

— Что же делать? Сказать? — нерешительно обратился Галяу к Даутову. Тот промолчал, а Тимер рассмеялся:

— Тебе виднее.

— Правильно, — сказал Даутов. — Это дело твое. Ты лучше меня знаешь, что делать в таких случаях.

— Он свое имя не скрыл. Если бы мы опубликовали письмо, всем бы стало известно, кто его автор.

— Тогда нет необходимости и скрывать, — сказал Даутов.