Когда смерть – копейка…

Марек из своего бархатного заточения пьяно, с ухмылкой, не удержавшись добавил.

– Ага, правильно, Любовь Петровна… Богато оформленная женщина.… А муж у неё – Секс Иванович! И ещё хо-ро-шо-ку-шающая жена прокурора с ними рядом, ага… А вон та распутная старушка…

– Послушайте, господин Фишман, уймите свои низменные инстинкты! Или, Марек, подремли немного, пока священнослужители не подтянулись. Деньги можешь посчитать в своём бумажнике – говорят от икоты хорошо помогает.

Виталик показал Глебу пальцем от балконной двери, что направляется к нему.

– Чо глазки-то кукле строишь?

– Сколько таких вокруг, Виталик.… Не рви сердце – я в порядке. Кстати, что за персонаж, эта Галина-то?

– Раньше, говорят, с одним местным быком путалась, он лесом занимался, оптовыми поставками, вагоны с кругляком куда-то за границу гонял, в казино её с собой брал, на курорты. Потом его артель всю пересажали, вот Галина Марека-то нашего быстренько и захомутала. Были бы живы родители кучерявого – не допустили бы этого безобразия. А ему такая видная подружка только в радость…

Пятница 15.45.

Поминки

Опоздавшего священника, кургузого, чёрного, заросшего бородой до самых глаз, усадили на почётное место, ближе к Даниловым-старшим.

Бабульки засуетились, начали каждая на свой лад предлагать варианты поминальных действий. Кто-то, за дальним концом стола, призывал всех сразу же налить и выпить, белорусская же старушка настаивала, чтобы все прежде помолились. Через разноголосый шум прорезался тренированный голос дядьки-актёра.

– Ну, братья и сестры, предлагаю для начала помянуть рабу божью Марию по православному обычаю…

Батюшка, по облику явно не Алексей, подробно осмотрел изобильные столы и с одобрением кивнул, давая старт грустной процедуре.

Налили по первой, начали креститься и закусывать.

Коренастый священник поднялся со стула, стал вещать в общее пространство чего-то тягомотное, не очень для всех присутствующих понятное, заботливо не выпуская при этом из руки полного стакана.

Капитан Глеб пристально смотрел на Жанку.

Вспоминать сейчас всё хорошее не очень удавалось. Мешали круги под знакомыми пристальными глазами и маленькие морщинки в углах её тревожного рта. Пушистые рыжие волосы не очень бережно были заколоты назад. Когда кто-то из гостей звал её, Жанка поворачивала голову на голос медленно и нерешительно.

…Она задумчиво рассматривала шуршащих людей в стариковском углу и медленно жевала сухой поминальный пирожок. Потом ей что-то заботливо сказала пожилая родственница справа, Жанка тихо той ответила. Откусила ещё раз. Застыла, нахмурила брови, пошевелила языком.…

И закричала. Глухо и громко.

Привычный в своей жизни ко многому Глеб первый раз видел, как внезапно умирает человек.

Жанка – тонкая в своих чёрных одеждах, жёстко выгнулась лицом вниз.

Уперев хрупкие локти в стол по обе стороны от своей тарелки, она хрипела всё громче и громче. Глеб метнулся к ней первый. Сильными движениями перемахивая через крайние скамейки, он грубо оттолкнул кого-то из причитающих теток.

Мгновения ему хватило, чтобы обнять Жанку сзади, сильно наклонить, почти сломать её, тугую, напряжённую, одной рукой сильно сжать пальцами её щеки, продавить почти до самых зубов, другой рукой схватить за затылок и нагнуть над скатертью. Жанка уперлась ладонями в стол, медленно мычала, не вырывалась из рук Глеба, не дергалась, а просто закостенела…

Мелкие сухие кусочки и крошки выпадали из её приоткрытого рта…

Внезапно, звякнув, вместе с ними на чистую тарелку перед ней выпала копейка. Жанка в голос закричала, стараясь сильно выпрямиться и с отвращением оттолкнуться от стола, но при этом не отрывала безумного взгляда от близкой тарелки.

– Всё, всё, милая, перестань, всё хорошо, нормально, я здесь, рядом.… Успокойся. – Глеб Никитин тихо говорил, прижимаясь губами к её затылку.

Словно бы куда-то не успевая, расталкивая всех, с зажигалками и сигаретными пачками в руках, подскочили от балкона к столам Данилов и Марек. Женщины начали успокаивать Жанку и одновременно оттаскивать её от тарелки, она же, как будто что-то вспомнив, в ярости, бешено кричала.

– Я же убью его! Я изувечу его, гада такого…!

Потом она билась в руках тетушек уже слабо, как бы по инерции; ещё позже они все вместе про что-то глуховато заговорили в закрытой дальней комнате.

Глеб в полный рост встал за столом.

Рассерженный и решительный незнакомый мужчина был для большинства присутствующих гостей уже сам по себе зрелищем и поэтому все взгляды сразу же обратились на него.

– Так, кто делал эти пироги? Я последний раз спрашиваю, какой дурак пёк эти идиотские поминальники и кто подбросил в него монету…?!

За столами зашумели.

Кто-то посмел для начала пьяненько выкрикнуть: «А что тут такого! Уж и нельзя…!», соседи тут же зашикали на наглеца, остальные, прикрывая рты, активно зашептались.

Внезапно запричитала, разрыдалась дальняя седенькая старушка.