Колдунья

Мистер Фозерс начал войну. Наверное, ему не понравилось, что я спасла их. «Кошки? — сказал он. — С зелеными глазами?» И начал наговаривать на меня, например, что я скакала по болоту. Или что однажды в сумерках я превратилась в птицу и всю дорогу домой оглашала воплями ильмовый лес. «Ее правая рука была крылом! Богом клянусь!»

Вот так все и началось. Мелочи, что когда-то предвещали появление разбойников, — безлунные ночи или червяки в муке у мельника — больше не означали появление разбойников, потому что те были мертвы. Где же враг? Как найти виноватого?

Поначалу люди побаивались давать волю языку. Но из-за короля стало только хуже. Настоящие беды начались в том году, когда Яков сбежал во Францию, а на его место пришел Оранский, протестант в черном парике. Он уселся на трон, еще теплый после Якова, и Англия назвала это «славным». «Что за славная революция!» — говорили люди. Но Кора так не думала. Она закусила нижнюю губу. Она долго, очень долго смотрела на звезды. Однажды ночью я подергала ее за рукав.

«Что все это значит?» — спросила я.

Она тряхнула головой и сказала:

«Беда пришла — вот что это значит. Короли всегда приносят беду».

Так и случилось. Потому что из-за короля вскипела кровь. Воздух стал густым и тревожным, и как поворачивается флюгер, повинуясь воле ветра, так и глаза все чаще обращались к домику в зарослях остролиста у ручья.

С каждым днем становилось все хуже.

Ежедневно случались всякие мелочи. Родился теленок с четкой и яркой белой звездой на голове. Очень красиво. Но ведь что странно — пошли разговоры. «Меченый теленок, — шептались люди. — Как необычно». А потом на мистера Доббса, на чьем поле пасся теленок, напал сильнейший чих. Кора сказала, что просто воздух наполнен цветочной пыльцой, но никто так не думал. И сова хрипло ухала с церковной башни в полночь, и вишня на дереве была кислее, чем в прошлые годы. На горбатом мосту видели крысу. А в конце лета, когда в знойном безветрии небеса вспыхнули грозой, мистер Ветч оставил жену и подарил свою любовь полногрудой светловолосой девице, которая продавала ленты в Хексеме. Миссис Ветч была в смятении. «Он просто спятил! — причитала она. Заламывая руки, выла на всю улицу: — Это колдовство! Безумие!»

Все это происходило у нас с Корой на глазах.

«Конечно же, это ее рук дело!» — прошептала она. И покосилась на громыхающие небеса.

А на следующий день зазвучало слово «ведьма».

«Шлюха», — произнес мистер Фозерс, когда моя мать проходила мимо.

В церкви мистер Пеппер делал все, что в его силах. Он говорил: «Все мы дети Божьи, и Он любит нас одинаково». Но это ничего не изменило. Это не успокоило Кору, которая стояла снаружи в ту ночь. Она бормотала: «Что приближается? Что-то приближается, я чувствую». Потом мистер Фозерс заявил, что Кора украла его серую кобылу в ночь полнолуния. Он сказал, что лошадь отрастила крылья и моя мать летала на ней к дьяволу и обратно. Крылатая лошадь? Скорее, крылатая ложь. Но он стал запирать кобылу в каждое полнолуние и ездил на гнедом кобе. Тот шарахался от любой тени и храпел, но мистер Фозерс предпочитал рисковать собственной шеей на гнедом жеребце, чем бессмертной душой — на кобыле.

Ненавидел ее? Кору? О да.

Я не знаю почему. Возможно, из-за красоты. Из-за ее силы. Из-за мудрости, которая была столь велика, что я чувствовала ее, когда Кора проходила рядом: ее мудрость касалась моей кожи, как дыхание. Может, Фозерс слышал о ее свиданиях с незнакомцами у римской стены и страстно желал быть одним из этих мужчин? Развязать ее лиф в темной северной ночи? Но как бы он смог? Он же был женат и благочестив. Да и моя мать не разрешила бы ему. Она сказала, что он смахивает на курицу — с болтающимся подбородком и таким взглядом, словно все на свете можно просто склевать. «Гадкий человек, — говорила она. — Омерзительный».

Я видела доброту в большинстве людей, и я знаю, что большинство — хорошие. Но только не мистер Фозерс.

Он утопил полосатую кошку в ведре. Он швырял в меня камнями. Его жена была кроткой, как утенок, но однажды она купила у Коры крестовник для синяка цвета темной сливы. Кора сказала, что он имел форму человеческой ладони. Миссис Фозерс залилась краской стыда, пробормотав, что она упала — «какая же я неуклюжая!» — но мы знали, что отметина вовсе не от падения. Бедная женщина как-то спрашивала про болиголов, но у Коры его не было. Эта трава убивает, и отнюдь не нежно. Коре было очень жаль миссис Фозерс — она так одинока.

Вот доказательства безнравственности мистера Фозерса.

Серую кобылу он тоже бил.

И он убил мою мать. Я знаю об этом — здесь, внутри.

* * *

Теперь мне нужно свести все это вместе, будто сшить разноцветные лоскутки.