Колечко

Лена, уже пригубившая чай, фыркнула, едва не поперхнувшись, от неожиданности.

— Да вы что, Анна Артемьевна! Даже и не думайте… К нему сейчас соваться — все равно что к его Пирату. Загрызет! А трезвому потом хоть кол на голове теши.

— Посмотрим, Лена, посмотрим. Ты пей чай, детка. Чай хороший, Миша из Москвы прислал. Знает, какой я люблю, вот и балует.

Поставив чашку на вышитую льняную скатерть, Анна Артемьевна встала, открыла маленький шкафчик на стене и достала из аптечки несколько упаковок таблеток. Укоризненно покачала головой, глядя, как быстро глотает чай Лена, не притрагиваясь к печенью и конфетам. Положив таблетки в пакетик, кинула туда же пару апельсинов из вазочки на столе, насыпала конфет.

— Тёме привет передай. Пусть поскорее выздоравливает…

Когда за Леной, торопливо допившей чай, закрылась калитка, Анна Артемьевна сполоснула и убрала посуду, вышла из кухни в зал. Здесь было тихо и прохладно, как всегда. Опустившись в кресло возле журнального столика, бывшая учительница музыки привычно, не глядя, щелкнула кнопкой магнитофона, и через мгновение комнату заполнили переливы до последней нотки знакомой музыки. Гаврилин. «Перезвоны»… Бедная Леночка, столько дней слышать этот шансонный ужас. Еще и ребенок больной. Да, с Витей определенно пора поговорить. Она и так слишком долго тянула, надеясь, что мальчик одумается. Хотя какой он уже мальчик? Лоб здоровый… Это для нее они все мальчики-девочки… Но теперь она пообещала Лене, деваться некуда. Анна Артемьевна посмотрела на стену, где в рамках под стеклом поблескивали две фотографии: слева, на черно-белой, выцветшей, немолодой усатый майор, справа — цветной глянец — десантник в лихо заломленном берете.

— Знаю, Пашенька, все знаю… Не сердись, хорошо?

Дослушав композицию до конца, Анна Артемьевна еще несколько минут сидела в кресле, потом решительно встала, выключила музыку и на несколько минут спустилась в подвал. Накинув широкую летнюю куртку с большими карманами, она заперла дом и пошла вниз по улице к окраине деревни.

Большой, когда-то нарядный дом с наглухо закрытыми ставнями сотрясался от немыслимой какофонии. То ли Парфенов разочаровался в шансоне, то ли решил окончательно оглушить себя звуками, но то, что он слушал сейчас, напоминало вопли души, терзаемой в аду под аккомпанемент безумного оркестра. Открыв незапертую калитку, Анна Артемьевна прошла по широкой, давно не метеной дорожке к высокому крыльцу под хриплый лай рвущегося с цепи пса. На мгновение остановившись, покачала головой, увидев две совершенно пустые жестяные миски, и поднялась в дом.

Витя Парфенов, бывший первый школьный красавец и серебряный медалист, обнаружился в зале. Лежа на продавленном диване, невыносимо воняющем мочой, покрасневший и опухший, он спал, открыв рот, из уголка которого текла струйка слюны на серую от грязи наволочку. Вибрирующие колонки музыкального центра стояли едва ли не вплотную к дивану, и странно было, как хозяин дома еще не оглох.

Не пытаясь разобраться в куче кнопок, Анна Артемьевна попросту выдернула шнур из розетки, присела на деревянный стул, тщательно вытерев его платком, и подождала, пока рухнувшая на дом тишина разбудит Парфенова. Через пару минут, как и ожидалось, Витька открыл мутные, налитые кровью глаза и воззрился на гостью.

— Здравствуй, Витя.

Парфенов недоуменно хлопал слипшимися ресницами, не делая даже попытки встать. Одеяло, лежащее поперек, открывало волосатую голую грудь и такие же ноги, на щиколотке виднелась татуировка. Пока Витька сосредотачивался, Анна Артемьевна разглядывала стену позади него со светлыми пятнами на потемневших обоях. В этом доме ей приходилось бывать и раньше, когда люди, чьи фотографии новый хозяин снял со стен, были еще живы.

— А… Артемьевна… Чего надо?

— У тебя, Витя, музыка очень громко играет. И собака воет. Соседей не жалко?

— Да пошли они, — отозвался Витька, почесывая грудь и ища взглядом бутылку. — И это, Артемьевна, шла бы ты от греха…

— Что же ты, Витя, всех посылаешь, — покачала головой Анна Артемьевна. — Ну, да я тебе не нотации читать пришла. Школу ты уже закончил.

— А чего пришла тогда?

Обнаружив искомое, Витька прямо с дивана потянулся за поллитровкой. И замер от тихого щелчка предохранителя. Из рук бывшей классной на него смотрело вороненое, показавшееся огромным, дуло макарова. Пистолет Анна Артемьевна держала совершенно спокойно, без малейшей дрожи. На глазах у Витьки привычным движением передернула затвор и аккуратно прицелилась.

— Убивать тебя, Витя, пришла. Ты уж прости, если сможешь.

— Анартемьевна, вы чего…