Кольцо

В комнату вошел лейтенант вермахта.

— Тысяча извинений, фрейлейн.

Ариана изумленно вскочила на ноги. Неужели офицер пришел за Герхардом? Да он не один! В прихожей ждали еще трое солдат. Тем временем лейтенант решительно приблизился к ней и повторил:

— Еще раз прошу извинить, фрейлейн.

— Не стоит извинений, — учтиво ответила Ариана, наскоро закалывая волосы. Она набросила на плечи синий кашемировый свитер и с нарочитой неторопливостью двинулась к двери.

— Может быть, мы поговорим внизу?

— С удовольствием, — кивнул лейтенант. — Заодно вы сможете захватить плащ.

— Плащ? — с бьющимся сердцем переспросила Ариана, — Да. Капитан считает, что будет лучше, если мы побеседуем у него в кабинете, а не будем играть в светские чаепития.

Глаза офицера блеснули недобрым блеском, и Ариана внутренне содрогнулась от отвращения. Судя по всему, этот человек был настоящим нацистом — начиная с отворотов мундира и до самых глубин души.

— Что-нибудь случилось?

— Очень может быть. Надеюсь, вы сами нам все объясните.

Неужели они схватили Герхарда и отца? Нет, этого не может быть! Ариана спускалась по лестнице, сохраняя внешнее спокойствие. Внезапно она сообразила, что они ничего достоверно не знают, иначе им не понадобилось бы устраивать ей допрос. А раз они ничего не знают, нужно молчать.

Любой ценой молчать.

Глава 14

— Итак, фрейлейн фон Готхард, вы считали, что ваш отец находится на каком-то секретном совещании. Как интересно! С кем же он, по-вашему, встречается?

Капитан Дитрих фон Райнхардт рассматривал допрашиваемую с явным любопытством. Хорошенькая штучка. Гильдебранд не обманул, девчонка действительно лакомый кусочек, как и предупредил лейтенант, прежде чем ввести ее в кабинет. Такая молоденькая, а уже столько выдержки. Полнейшее хладнокровие и спокойствие, настоящая дама — от золотистых локонов до кончиков туфель из крокодиловой кожи.

— Так с кем же, по-вашему, встречается ваш отец?

Допрос продолжался уже почти два часа.

Ариану усадили в длинный черный «мерседес» и доставили на Кенигсплац, где возвышалась громада Рейхстага.

Оказавшись в мрачном кабинете старшего офицера, Ариана, как и многие до нее, ощутила озноб ужаса. Но внешне она не выказывала ни страха, ни гнева, ни усталости. Просто отвечала на вопросы вежливо, спокойно, как и подобает барышне из аристократической семьи.

— Я не знаю, господин капитан, с кем встречается отец.

Он не посвящает меня в свои профессиональные тайны.

— Значит, по вашему мнению, у него есть тайны?

— Конечно. Но лишь те, которые связаны со служением рейху.

— Прекрасно сказано. — Капитан откинулся на спинку стула и закурил. — Не хотите ли чаю?

Ариана с трудом сдержалась — чуть было не напомнила ему, что игра в чаепития на повестке дня вроде бы не стоит.

Однако вместо резких слов девушка лишь вежливо покачала головой:

— Нет, спасибо, капитан.

— Может быть, шерри?

Все это была пустая трата времени. Ариана все равно не смогла бы «чувствовать себя как дома» в этом кабинете, где с портрета на стене на нее пялился Гитлер.

— Нет, капитан, благодарю.

— Расскажите-ка мне про тайные встречи, в которых участвовал ваш отец.

— Я не говорила, что он участвовал в каких-то тайных встречах. Мне известно лишь, что папа иногда возвращался домой довольно поздно.

Ариана очень устала, и хладнокровие стоило ей все больших и больших усилий.

— Может быть, речь идет о даме?

— Сожалею, капитан, но мне ничего об этом неизвестно — Разумеется. Как неделикатно с моей стороны! — В его глазах зажглись злые, насмешливые огоньки. — А ваш брат, фрейлейн? Он тоже участвует в каких-нибудь «тайных встречах»?

— Что вы, ему всего шестнадцать.

— Насколько мне известно, в деятельности молодежных организаций он тоже не принимает участия. Значит ли это, фрейлейн, что ваше семейство относится к рейху с меньшей симпатией, чем можно было бы предположить?

— Вовсе нет. Просто у брата нелады с учебой, к тому же он болен астмой. И потом, знаете ли, после смерти нашей матери… — Она не договорила, надеясь, что капитан не станет развивать эту тему.

Но фон Райнхардт не смутился:

— Когда же умерла ваша матушка?

— Десять лет назад.

«Из-за таких типов, как вы», — мысленно добавила она.

— Понятно. Очень трогательно, что ваш брат до сих пор ее помнит. Должно быть, весьма чувствительный молодой человек.

Ариана кивнула, не зная, что на это ответить, и отвела глаза.

— Боюсь, он слишком чувствителен для службы в армии. Может быть, ваш отец решил увезти его из страны в этот тяжкий час лишений и испытаний?

— Это совершенно невозможно. Неужели вы думаете, что они оставили бы меня здесь одну?

— Об этом следует спросить вас. Кстати, не могли бы вы рассказать мне о вашем друге Максимилиане Томасе? Помните, был такой господин, навещавший вашего отца. Или, может быть, он навещал не его, а вас?

— Господин Томас был другом моего отца.