Командировка

- Еду, еду, - прокричал я в трубку. - Уже билет заказал. Купированный.

- Видите, какой вы удачливый, - успокоенно загудел директор. - А я было хотел предложить свои услуги.

Мне неприятен его покровительственный тон.

- Спасибо, - сказал я. - Спасибо за вчерашний разговор, Федор Николаевич. Он многое прояснил.

- Что же именно?

- Собственно, все. Если я и сомневался в чем-то, то теперь нет.

- Не понимаю, - голос отяжелел.

- Да я рассчитывал еще тут пару деньков покопаться, а теперь вижу бессмысленно.

- Не забудьте передать самые теплые пожелания Владлену Осиповичу. Скажите, я днями сам буду в Москве. Тогда уж обмозгуем детали.

- Передам непременно.

Мы тепло распрощались, как отец с сыном.

Билетов в кассе не было. Девица средних лет, кассирша, отталкивала мое командировочное удостоверение, точно я ей протягивал взятку, и повторяла: "Вы что, молодой человек, вы что?! Вчера еще билетов не было никаких. Уйдите! Уйдите!" Странный дефект речи, она не выговаривала "и" краткое.

- Пойду удить, - согласился я с ней.

По расписанию на Москву каждый вечер с интервалом в час отправлялось три поезда - два транзитных и один местный, формировавшийся в городе, фирменный, как их теперь модно называть. Фирменный отправлялся в 20 часов 40 минут. Я знал, что вечером уеду, даже если придется всю ночь простоять в тамбуре.

В помещение станции влетела с улицы растрепанная рыжая шавка, судя по обильной пене на морде, бешеная. Две тетки с вещевыми мешками, взвизгнув, взгромоздились с ногами на скамьи. Собачонка сделала круг около стен, низко пригнув голову, обнюхала дремавшего в углу пьяного, тявкнула на него и выскочила наружу. Тетки подняли галдеж, во весь голос вещая, что пойдут и напишут жалобу в исполком.

- Это ж нада! - голосила одна. - Собак в комнату пущают, пугают проезжих. Это ж какое безобразие!

Другая ей вторила грустно:

- Ихняя воля, Клавдия! Что хочут, то творят над нами. У этого-то, видала, какая будка? У главного?

Она имела в виду начальника станции, вероятно.

Я видел, как он только что прошагал в свой кабинет:

краснощекий, крупный мужчина, непроницаемым выражением лица похожий на генерала. К нему я и направился в кабинет.

Начальник станции сидел за столом в просторной комнате и пил чай из стакана с металлическим подстаканником, в каких разносят чай в поездах. Под рукой у него лежала коробка шоколадных конфет. Когда я вошел, он как раз прицеливался, какую выбрать.

Физиономия у него была благодушная, довольная, но стоило ему поднять на меня взгляд, как она тут же приобрела непроницаемое генеральское выражение.

- Стучаться бы положено, товарищ! - заметил он холодно. Я быстро пересек кабинет и протянул ему руку:

- Семенов! Здравствуйте!

Он в недоумении сунул мне вялую пухлую ладошку. Не встал, конечно. Где там. Начальник станции в курортный сезон - это царь.

Я сел без приглашения. И молчал. Молчал и он.

Я мог сидеть и молчать до вечера. Он - вряд ли.

- Билетов нет, - объявил он наконец. - Если вы по этому вопросу.

- Вам три раза звонил Никорук Федор Николаевич, - сказал я. - К сожалению, вас не было на месте.

- Никорук?

- Да. Но вы отсутствовали.

Непроницаемость на его лице уступила место лукавой, солдатской усмешке. Я тоже улыбнулся. Он хмыкнул. Я весело захохотал. Мы смотрели друг на друга и смеялись. Начальник станции утер глаза рукавом форменной рубашки.

- Сегодня, между прочим, воскресенье, молодой человек! - выдавил он сквозь смех.

- А я думал - понедельник!

Из кабинета я вышел с запиской, которую передал в окошечко кассирше. Та, прочитав, молча выдала мне билет на местный, фирменный.

Я пошел на рынок. Благо его навесы, ларьки и грузовики расположились неподалеку от станции. В нашем коллективе есть обычай привозить из командировок и раздаривать мелкие сувениры. Некоторые, по забывчивости или из бережливости, пренебрегают этим обычаем, но на них смотрят косо. Они не пользуются уважением товарищей, более того, их возвращение в коллектив проходит незамеченным...

О, это был не рынок, а скорее ярмарка: веселое столпотворение, мешанина говоров и лиц, буйство красок с преобладанием зеленой, изобилие товаров и над всем этим иссушенный многодневным солнцем прозрачный купол неба. Празднично, нарядно, беззаботно. Смешавшись с радостной толпой, я вскоре убедился, что это не только ярмарка, но и барахолка.

Какой-то русоголовый хлопец, блестя озорными глазками, козырнул мне из-под пиджака рубиновой водолазкой, торчащей воротом из газетного кулька; женщина с цыганским лицом, приняв меня за работника милиции, спешно умяла в кожаный чемодан россыпь разноцветных галстуков и улыбнулась мне зазывающей улыбкой. Куда уж она меня поманила, не ведаю.