Контроль

Первая мысль: расстрелять будильник и бросить в расстрельную яму.

Вторая мысль: кнопочку нажать.

Настя нажала и долго сидела на краю кровати, завернувшись в одеяло. Потом посмотрела на будильник и испугалась — 3 часа 23 минуты. По коридору — в туалетную комнату.

Женский туалет пустой. Одна Настя. Умылась, причесалась. Сапоги с вечера вычистила и воротничок на гимнастерке с вечера свежий пришила. Потому долго ей собираться не пришлось.

В столовой тетя Маша, повариха, водку разливает. Если исполнителей в три поднимают, так тетю Машу когда? Хорошая повариха тетя Маша. Дело свое крепко знает. И добрая. Повар вообще должен быть добрым. Повар должен душу свою в блюда вкладывать. Да и вообще все добрыми должны быть.

Постаралась тетя Маша: сосиски в котле дымят, булки жаром пышут, только из пекарни, картошки нажарила три сковородки, огурчиков нарезала хрустящих, капусты с луком. Сама водочку разливает. Бери всего сколько хочешь, а водочки — по сто грамм.

— Вот твоя порция, девонька.

— Да не пью я, тетя Маша.

— Так ведь положено, доченька, в такой день для спокойствия души.

— Спокойная она у меня.

— И не страшно?

Не поняла Настя:

— Чего бояться? Вроде не меня сегодня расстреливать будут.

Со всех столов хохот да шутки: вот, мол, какая нам смена идет, даром что непьющая.

Зарделась Настя, глаза опустила.

Разместились в машине. Хохот, смех. Лица все знакомые: те самые парни, которые на заводе «Серп и молот» из себя пролетариев корчили, в тридцать глоток сознательность демонстрировали. Начальником у них товарищ Ширманов. Строгий товарищ, а глаза наглые. Холованов у товарища Сталина — вроде начальника личной тайной полиции, а Ширманов у Холованова — вроде командира ударной бригады: если надо, чтобы на кого-то случайно кирпич упал, так это только Ширманову свистнуть — мигом организует. Профессионал высшего класса. И вся команда ему под стать.

Вообще говоря, ни Холованов ни Ширманов, ни вся его команда, ни девчонки из монастыря к исполнениям привлекаться не должны, особенно к массовым. Исполняет приговоры НКВД. Но бывают ситуации, когда надо ликвидировать тех, кто в лапы НКВД ни в коем случае попасть не должен. Их Холованов по личному сталинскому списку в монастыре держит. Иногда монастырь надо разгружать. Именно такая ситуация сегодня. Набралось. Пора приговоры в исполнение приводить. Оно и для холовановских ребят хорошо — чтобы инстинкты не тупились. И девочкам монастырским практика: мировая революция впереди, дело большое, дело кровавое.

Рука пролетариата не дрогнет, это ясно. Но чтобы иметь постоянную уверенность, что рука не дрогнет, девочек время от времени на массовые исполнения привлекают. Сегодня Насте выпало.

В первый раз.

Глава 17

1

Расстелили на земле плащ-палатки, а на них — папки серые. В каждой папке — судьба человеческая. Судьбы стопочками. Каждая стопка по пятьдесят папок. И еще четыре — отдельной малой стопочкой.

— Начальник конвоя, всех проверил?

— Всех, товарищ Холованов.

— Тогда вызывай первую партию.

Весел начальник конвоя:

— Антонов, Артищев, Архипов…

Выкликнул пятьдесят фамилий первых по алфавиту, построили группу колонной по пять. Три конвойных впереди, три сзади, по двое с собаками по сторонам: шаг вправо, шаг влево — побег, конвой стреляет без предупреждения.

И вперед.

Пошла первая партия к лесу. Остальные сидят. Очереди ждут. Вокруг них тоже конвой. Тоже с собаками.

Пока группу формируют да строят, исполнителям делать нечего. Исполнители в сторонке. Не их это дело.

Когда первая группа в лесу скрылась, тут уж кончай перекур. Побросали цигарки, сапогами затоптали — от одного окурка великие лесные пожары случаются — и вперед. Группу догонять. Колонна всегда медленно идет. Колонну всегда догонять легко.

Догнали.

2

Скрипнули ворота: заходи. За воротами поляна лесная, вся вокруг забором зеленым обнесена в два роста. Доски внахлест. Поляна вытоптана не то тысячами ног, не то гуртами скота. Вроде гонят скот лесною дорожкой — загоняют в загон, подержат немного и дальше гонят. Ничего на той поляне нет. Только шкафы стальные у забора. Самые обыкновенные шкафы. Серые. В рост человеческий. На любом заводе такие шкафы в раздевалках. Тут в загоне десять шкафов. Неужели переодеваться перед расстрелом?

В каждом шкафу по пять отделений. В дверках на уровне пояса — дырочки. Так на заводах и делается — дырочки для вентиляции. Дверки шкафов открыты. Одна от ветра — дзинь — заскрипела. Внутри шкафов — ни полочек, ни крючочков. А в остальном все точно как на «Серпе и молоте».

Конвоиры — в сторону, колонна — в загон.

Заперли ворота.

— Внимание, враги, делайте, что хотите, но на счет пять в загон пускаю собак.

Рвутся собаки с поводков. Но не надо их спускать. Одна людям в загоне защита от собак — в шкафы прятаться. Собак-то всего четыре, а людей в загоне — пятьдесят. Только никому с собакой драться не хочется, если рядом шкаф стальной. Рванул этап по шкафам. Это всегда так: места на всех хватит, но в одну дверку сразу пятеро, а то и семеро лезут, друг другу морды царапают и челюсти вышибают, в другую — ни одного.