Концерт для скрипки со смертью

– Ах, мир – это колесо Фортуны, вот о чем, – загадочно заметил в ответ О'Флаэрти. – Ладно, извини, что порчу твою преднамеренную ложь, но тебе лучше немедленно приехать сюда, мой красавчик Билли, и поблагодари Бога и Голубоглазого Малыша, что мы не позвонили твоей собственной леди спросить, где ты можешь быть. – Голубоглазый Малыш была кличка, которой О'Флаэрти именовал Атертона. Они обычно выказывали друг к другу заметное, но не враждебное презрение.

Смешанное чувство облегчения, разочарования и опасения произвело свое действие на Слайдера, и он торопливо спросил:

– Ради Бога, Пат, что стряслось?

– Старуха, миссис Гостин. Они пытались разбудить ее целый день, и забеспокоились, когда день прошел, а она так и не появилась. Тогда Голубоглазый Малыш влез через окно и нашел ее на полу – мертвую.

Трубка в его руке вдруг стала скользкой и холодной. В темноте неосвещенного холла он видел глаза Джоанны, лицо ее, казалось, куда-то поплыло в тенях. Она потянулась к выключателю и включила свет, и все опять стало обыкновенным, только Слайдер вдруг ощутил сильную усталость.

– Как это случилось?

– Ну, она могла поскользнуться, упасть и удариться головой о каминную решетку, – ответил О'Флаэрти, сделав ударение на слове «могла» и тем самым сообщив Слайдеру все то, что ему было нужно.

– Я уже еду, – сказал Слайдер.

Джоанна повернулась и пошла в кухню, что он расценил как ее способ дать ему попять, что она освобождает его от забот о ней. Их день был окончен; но под поверхностью его немедленных реакций все еще укрывались мир и покой, потому что там была она, и потому, что они оба чувствовали то, что они чувствовали друг к другу, а это означало, что они могут по разным причинам не иметь возможности быть вместе какое-то время, но это ничего между ними не изменит, и потому все было действительно хорошо, разве не так?

Глава 9 Другая «рыба»?

Атертон установил будильник так, чтобы подняться с ранними птицами, но на самом деле он был разбужен не будильником, а мерзкими хрустящими и чавкающими звуками из-под кровати, где укрылся Эдипус с целью сожрать только что пойманную мышь. Атертон с проклятием вскочил с постели, встал на четвереньки и осторожно приподнял угол простыни. В пыльном полумраке глаза оглянувшегося на него кота светились, как желтые автомобильные фары. Из уголка пасти Эдипуса свисал тонкий мышиный хвост.

– Я только хотел убедиться, что ты слопал ее целиком, – сказал Атертон, припоминая, как однажды нашел на своей подушке четыре недоеденные мышиные лапки, опустил простыню и направился в ванную. Он принял горячий душ, побрился под ним, вымыл голову и постоял под клубящейся паром водой некоторое время, думая о Слайдере.

Это действительно была наиболее экстраординарная вещь из всего случившегося. Да, конечно, он еще не видел эту женщину Маршалл, но даже если в ней был собран весь женский шарм, все равно было тяжело видеть, как она сбила Слайдера с наезженного пути всей его жизни всего за несколько часов. Переспать с ней – и действительно проспать у нее – в первый же вечер знакомства, и потом еще взять ее с собой в поездку по полицейским делам было настолько не в характере его начальника, что Атертон, который считал Любовь исключительно теоретической возможностью, мог предположить лишь одно – что Слайдер приближался к какому-то кризису, к грани срыва.

Тут и речи не могло быть о глупости непрактичного дурака, думал он, выключая воду и заворачиваясь в большую банную простыню – Атертон относился к банным процедурам весьма серьезно, – и к тому же он знал, что Слайдер никогда прежде не был нечестен с Айрин, возможно, даже и в мыслях. Он был одним из тех редкостных сегодня добродетельных мужчин, и Атертон, который полностью был за уход Слайдера из-под каблука Айрин в принципе, сомневался теперь, сможет ли бедный легковерный дурак, каким он показал себя с Маршалл, пережить все это. Если он действительно собирался сойти с рельсов, то, вероятнее всего, сделает это слишком уж эффектным способом, и приближаться к подобному кризису посреди расследования убийства было полной катастрофой.

В отделе множество людей, думал он, включая фен, которые были бы рады подняться еще на ступеньку по служебной лестнице, наступив на голову другого, насколько бы этот другой им ни нравился, если он не отдавал свою голову работе целиком и полностью. А Слайдера, как сознавал Атертон, до сих пор обходили с повышением из-за внутренней политики отдела. Все это, одно к одному, означало, что Атертону придется как следует принюхиваться и на следующей встрече произвести на свет что-нибудь действительно стоящее, так как пока они, похоже, двигались точнехонько в никуда.

Он оделся, еще раз бегло заглянул под кровать – Эдипус уже убрался, оставив после себя только клочки серого меха – и направился в больницу Святого Фомы, чтобы попытаться перехватить после дежурства медсестру Элен Моррис.

* * *

Утром Слайдер был разбужен Кейт, поливавшей его грудь чаем при попытке взобраться к нему на кровать, балансируя при этом полной чашкой.