Корабельщик

Ее муж был отправлен на фронт в августе, и с тех пор от него пришло только одно письмо, в самом начале осени. Он сообщал, что их рота собирается среди ночи напасть на базу бипланов по другую сторону границы, для чего придется перейти линию фронта на севере Каменных Земель. Так, похоже, и сгинул парень на захваченных Дольменом территориях.

– Пойдем ко мне? – спросила Домна. – Я сегодня два фунта конины прихватила, будет чем поужинать. – Она кивнула хозяину, Максим накинул на нее теплый плащ, и они выбрались из дымного “Студиозуса” на Кукшину улицу. К этому времени успели сгуститься сумерки, и многие лавки завлекали покупателей подсвеченными вывесками – шорные, кожевенные, писчебумажные, рыбные, колбасные… Муниципальные фонари не так давно перебили, и теперь только купцы освещали улицы своими керосиновыми или газовыми рожками. Когда Максим с подругой свернули за угол, чуть ли не на каждом шагу стали попадаться хлебопекарни – эта улица недаром называлась Пекарской.

– Кто этот старик, который сидит у вас в кабаке? – спросил студент. Последнее слово его фразы заглушил гудок мобиля, тщетно пытавшегося объехать квелую лошадь. Оба возницы вступили в перепалку, к ним присоединилась группа веселых девчонок.

– Его зовут Платон, – рассеянно ответила Домна. – Ермил! – внезапно вскричала она на всю улицу, заметив сына где-то впереди.

Впрочем, здесь многие вели себя не менее экспрессивно. По случаю воскресного вечера и безветренной погоды молодежь высыпала на проезжую часть и едва не таранила проезжающие экипажи шумными ватагами. Иногда их веселье несколько угасало, потому что патрульные, раздраженные воскресным дежурством, тоже не дремали.

– Я знаю, что Платон, – настойчиво сказал Максим. – Но кто он такой?

Из придорожного сугроба, где резвилась целая толпа детворы, вынырнул облепленный снегом мальчишка лет шести. На его потертой меховой шубе висели целые гирлянды свалявшихся комочков снега.

– Обычный старик, – бросила Домна и притянула к себе Ермила. – Ну как вы без меня? Где Касиния, дома? Она тебя кормила? – Заботливая мама принялась стряхивать с сына комки снега, а тот отбивался и норовил запрыгнуть обратно в сугроб. – Ну помоги же, Макси, – не выдержала Домна, и тогда студент, слегка отстраненно наблюдавший за семейной сценкой, ухватил сорванца за воротник, приподнял над тротуаром и встряхнул. Добиться вразумительного ответа на вопрос о Платоне можно и потом, а пока следует принять участие в воспитании мальчишки.

– Папа Максим! – взвизгнул парнишка. Ему явно понравилась такая процедура.

– Оторвешь же все. – Домна оттерла приятеля от ребенка и поволокла обоих за собой. – Все, домой, домой! Знаю я тебя, весь день небось по городу шлялся, пообедать забыл.

– И ничего не шлялся! Я одному пекарю помогал хлеб таскать, он мне пять ефимков дал. Только я на них шоколадную конфету купил. А потом на бомбу бегал посмотреть…

Домна встревожилась и заставила Ермила рассказать ей все подробности о “бомбе”. Максим сначала решил, что парень ходил на рынок, как и он сам хаживал еще в Ориене, чтобы потолкаться в толпе и поглазеть на кошельки с талерами, и там увидел воронку от взрыва. Но оказалось, неподалеку от Пекарской, на Роландской улице тоже взорвали банку с порохом. Да так ловко, что целый мобиль с тремя пассажирами разлетелся на куски, и еще несколько прохожих получили раны от осколков. “Ох, как неудачно-то”, – всплеснула руками Домна. Гвардейцы, конечно, тут же добили раненых, которые не успели убежать, а потом проехал катафалк и пожег трупы. “Почему я не заметил на снегу никаких следов?” – подумал студент.

– Я десять ефимков успел подобрать, – прошептал тут Ермил с круглыми глазами. – У одного дядьки из кармана выкатились.

– И где же они? – обрадовалась молодая мать. – Мороженое купил? Пирожок?

– Потерял… – насупился мальчик.

Максим рассмеялся и достал из кармана медную монетку.

– Это твоя?

Они пришли во двор трехэтажного дома, залитый густеющими сумерками, и поднялись по темной лестнице на верхнюю площадку.

– Папочка! – обрадовалась девятилетняя Касиния, выскочив навстречу Максиму и повисая у него на шее. От нее пахло какой-то выпечкой. – Ты почему долго не приходил?

– У папы занятия в Университете, – пожурила ее Домна. – Забыла?

– А я деньги нашел, – похвастался Ермил и повертел перед носом сестры монетой.

– Мама, а он опять не пришел на обед. Я пирожки с капустой делала, он сам просил, а потом убежал и не обедал. Скажи ему, папа!

Максиму нравилось у Домны: ребята в первый же день легко и естественно признали его отцом, и ему это было приятно. Пусть Ермил был всего на девять лет младше Максима, дело ведь не в возрасте, а в отношении. Конечно, дети понимали, что их настоящий отец на фронте, но ведь он скорее всего погиб. Нет никаких причин, чтобы не дружить с новым дядей своей мамы, она же сама его привела домой. У многих за детские годы меняется по пять-шесть, а то и десять отцов, и это нормально.